Никита Моисеев - Как далеко до завтрашнего дня

Одним словом, начальство его не любило, но и не трогало на престижном посту директора цековского института. Да и тронуть его в то время было не просто. Однажды, все-таки Живков нашел способ его отстранить от должности и назначить вместо него Огняна Панова – человека совершенно другого калибра, вполне заурядного, зато послушного. Но это всё произошло позднее и к моему рассказу непосредственного отношения не имеет.

Мы с Николовым были друзьями. Объединяло нас многое. Тут и общие дела, особенно после того, как я принял на себя заведование кафедрой информатики в Академии Народного хозяйства. И общие, по тем временам крамольные взгляды по многим политическим и экономическим вопросам. Немаловажное значение имело и то, что мы были ровесниками и принадлежали к военному поколению. Но самым главным объединяющим началом была обоюдная любовь к природе, к туризму, спорту. В шестидесятые и семидесятые годы я часто бывал в Болгарии и мы много с ним ходили по полонинам Пирина, ездили на его родину, в столицу Болгарской Македонии, город Петрич. Там мы поднялись на стык границ Греции, Болгарии и Югославии. Там же в Петриче нас приняла слепая «ясновидящая», которая с удивительным пониманием рассказала мне о моём собственном внутреннем мире.

Однажды зимой мы с Иваном Николовым сделали попытку подняться на главную вершину Риллы – Малевицу. Нам тогда было лет по 50 и мы были во вполне приличной альпинистской форме. Однако был туман, шел плотный снег и на гребне, мы просто не нашли вершину – заветного тура. Но зато чуть было не попали в страшную лавину, которая прогрохотала от нас в десятке метров. А вечером в горной хиже – так по болгарски называют хижины, во множестве разбросанные по склонам рильского хребта, отогревались болгарской сливовицей и вспоминали опасные перепетии неудавшегося восхождения двух старых альпинистских «зубров». Иван поднял тогда рюмку за здоровье прекрасной и вечно юной красавицы Малевицы, отвергнувшей притязания двух стариков. Одним словом, у нас было немало оснований для взаимного интереса, взаимного времяпрепровождения и взаимной симпатии.

И вот однажды Иван Николов пригласил меня приехать в Боллгарию. На этот раз не для работы, а «просто так» – отдохнуть, причем вместе с женой. Конечно приглашение, как это было принято по тем временам, исходило не только от него, а было согласовано с болгарскими «инстанциями». Вернее, приглашал он сам по телефону, но затем, дней через 10-15 последовало официальное приглашение: ЦК БКП меня приглашало вместе с супругой провести 18 дней в санатории ЦК на берегу Черного моря.

Получив такое высокое приглашение, я отправился в Президиум Академии оформлять необходимые документы. Но не тут то было: оказывается, что в служебные заграничные командировки, причем, за счет Академии, я ездить имею право. А вот просто так – покупаться в море – ни, ни! Даже по приглашению братской компартии (приглашение было подписано одним из секретарей ЦК). Дело в том, что по характеру своей работы в Вычислительном Центре Академии Наук, мне полагался допуск к секретной работе самой высокой формы. А подобным засекреченным персонам отдыхать и развлекаться можно было только дома. Вот так!

Сначала я был в отчаянии. Отпуск я уже оформил и деньги за билет отдал. Но потом меня осенило – такое бывает иногда и с ученой братией. Я позвонил в Болгарию Ивану и эзоповским языком объяснил что и как? Иван Николаевич всё мгновенно понял (просёк, как тогда говорила моя младшая дочь) и через несколько дней я получил ещё одну теллеграмму. В ней я приглашался на целый месяц в ивановский институт для чтения лекций и совместной работы. Вот так. И больше никаких вопросов с оформлением документов теперь уже не было. Более того, я ехал не в отпуск, а в командировку и дорогу мне оплачивала тоже Академия. Мне оставалось только купить билет жене!

Когда мы прилетели в Софию, то к самолету подкатила длинная черная машина. Жена мне сказала: «гляди какого-то московского прохиндея приехали встречать». А прохиндеем то оказался я сам. Поскольку именно я был гостем ЦК, а гостей столь высокой инстанции принято встречать по протоколу и даже коньяком угощать.

Далее были 18 солнечных сентябрьских дней на берегу теплого ласкового моря – отпуск без всяких забот (и даже не в счет отпуска), какой я не видел уже много лет. Затем София и неделя напряженной работы – надо-же было отработать ивановское приглашение. Ну, а затем Москва. А там случилось то, ради чего написано это небольшое повествование.