Джеролд Шектер - Шпион, который спас мир. Том 1

Шаповалов должен приехать в пакистанское посольство в 19.00 в машине с номерным знаком 462, сказал Пеньковский. Шерголд повторил номер, чтобы не ошибиться.

— Правильно. Сумма цифр номера — 12 — так легче запомнить, — сказал Пеньковский.

Члены спецгруппы договорились, что против сотрудника ГРУ не будет предпринято никаких действий. Если бы офицера ГРУ выдворили из страны за нелегальную деятельность, то дальнейшее расследование или пересмотр дела мог бы вывести на Пеньковского.

Пеньковский попросил также выяснить, что за телефонный номер был ему передан. Он представить себе не мог, кто звонил, и забеспокоился. Американец и англичанин поняли друг друга без слов — было решено определить звонившего. Шерголд соединился со своей конторой, чтобы засечь этот номер. Бьюлик позвонил остальным членам американской спецгруппы, и после небольшого обсуждения этот таинственный номер был найден в телефонном справочнике Лондона — он принадлежал ТАСС. С ТАСС связался Винн, чтобы разрекламировать делегацию Пеньковского. Сотруднику ТАСС нужно было только подробнее узнать о деятельности делегации. Пеньковский расслабился и поехал в советское посольство {270} .

Остаток дня Пеньковский провел с Винном, который нашел время, чтобы отвезти Пеньковского на урок танцев. Пеньковский сказал, что после вечера, проведенного в кабаре, ему требуется отдых. В 20.10 он был готов в пятнадцатый раз встретиться со спецгруппой в 360-м номере. Первая часть встречи была снова потрачена на разбор пробных фотографий, которые были сделаны Пеньковским камерой «Минокс». Присутствовал даже фотоинструктор МИ-6, который показал, как можно улучшить качество фотографий, когда не хватает света. Инструктор показал Пеньковскому, как сделать так, чтобы не застревала пленка, и как предотвратить двойную экспозицию.

Поработав с фотокамерой, Пеньковский рассказал членам спецгруппы о домыслах, которые он услышал в тот день в советском посольстве. Суд в Лондоне над советским шпионом Джорджем Блейком, сотрудником МИ-6, стал настоящей сенсацией во всем мире. Дело Блейка доставило британскому правительству немало хлопот, и, хотя предпринимались попытки принизить его роль, суровое наказание (сорок два года лишения свободы) означало, что он нанес серьезный ущерб, выдавая КГБ британские секреты и сотрудников разведки.

— Я слышал, что сотрудники посольства находятся под большим впечатлением, узнав о приговоре в сорок два года, о чем уже уведомили Москву. Это очень суровый приговор. Я знаю, что несчастному, который получил это наказание, тридцать восемь лет. Отбыв сорок два года в тюрьме, он выйдет на свободу восьмидесятилетним стариком. Это ужасно! Из центра пришел приказ работать очень серьезно и соблюдать безопасность.

— Это сегодняшний приказ? — спросил Шерголд.

— Да, посольство проинформировало Москву вчера. Теперь у них очень плохое настроение. Говорят, что это отобьет охоту у людей работать на нас {271} .

Пеньковский снова заговорил о своих отношениях с Винном, и снова возникли трудности, поскольку Винн был всего лишь связным и курьером, а не сотрудником МИ-6, знакомым со всеми оперативными секретами или с тем, что Пеньковский посылает на Запад.

— Я хитрый. Кажется, что смотрю на вещи просто, но все понимаю, — сказал Пеньковский. — Винн чувствует сейчас, что у меня куча денег, что меня хорошо вознаградили. Он все намекает на то, что я должен «зарядить» и его. Прошу вас поговорить с ним — хорошо, по-дружески поговорить. Объясните ему, что ему хорошо заплатят, что если он будет и дальше со мной работать, то у него всего будет вдоволь, даже в будущем.

Шерголд и Кайзвальтер согласились с Пеньковским.

— Вы должны ему так сказать: «Пеньковский — щедрый парень, но денег у него брать не надо». Так он не подумает, что я жадный {272} .

Хотя Пеньковский говорил, что уже не является коммунистом, его образ мышления все еще подчинялся моральным ценностям коммунизма: если у кого-то денег больше, чем у соседа, значит, он должен заниматься чем-то нелегальным. Вместо того, чтобы посоревноваться с богатым соседом, его, следуя основам коммунистической морали, нужно привести к общему знаменателю. Быть жадным в советском обществе означало быть морально коррумпированным и вести себя антиобщественно.

Пеньковский повторил те причины, которые побудили его в первый раз подойти к Винну в Москве, коротко заключив:

— Сначала Винн не хотел этого делать. Испугался. Да как испугался! Как я его умолял и убеждал! Но, конечно же, он понимал, что, если все будет успешно, его озолотят. В конце концов, он торговец, и вы должны это понять {273} .