Джеролд Шектер - Шпион, который спас мир. Том 1

Из письма Бьюлик сделал вывод, что, когда Пеньковский был в 1955–1956 годах военным атташе в Турции, они дружили с полковником Пиком, но об этом никто не знал. Как и все военные атташе по всему миру, встречаясь на приемах, они словно собаки «принюхиваются» друг к другу, прощупывают противника, выискивая слабые места или приходя к взаимопониманию. В архиве находилось донесение, что из-за ограничения в средствах Пеньковский продал какие-то ювелирные украшения и пытался на местном турецком рынке сбыть и фотокамеру, что, кстати, у него не вышло, но никакими сведениями, что он собирался перебегать или что Пик пытался его завербовать, центр ЦРУ в Анкаре не располагал {17} 17 Запись о встрече 31 августа 1960 г. с Хелмсом, на которой присутствовали Мори, Бьюлик и шеф московского центра, для обсуждения нового дела. Интервью с Бьюликом, 28 июля 1988 г. Вопреки последующим отчетам Гревила Винна и других, Пеньковский не связывался в Анкаре с англичанами и американцами на предмет вербовки. .

Когда в октябре 1956 года заболел и умер тесть Пика, он срочно вынужден был вернуться в Штаты. А когда в ноябре Пик приехал обратно в Турцию, Пеньковский к тому времени уже был в Москве.

С Пиком Бьюлик не говорил — ему не хотелось расширять круг тех, кто бы знал о письмах Пеньковского. Позже Пик вспоминал, что испытывал к Пеньковскому симпатию. Он считал его умным, живым человеком, на порядок выше толстого, запойного, неряшливого генерала Рубенко, который был главным военным атташе. Пеньковский помог Пику и его жене устроить визы для поездки в Советский Союз. Он навещал Пика у него дома в Анкаре, и Пик шутил, что они с Пеньковским занимались одним делом — вербовкой друг друга. Пик сказал, что сообщил ЦРУ имя Пеньковского в качестве возможного агента, но никакого дальнейшего развития это дело не получило {18} 18 Интервью с полковником Чарльзом Маклином Пиком, 10 ноября 1989 г., и Бьюликом, 27 июля 1988 г. .

Бьюлику не было известно ни о каких особо теплых отношениях между Пиком и Пеньковским. Он мог только предположить, что упоминание Пика в постскриптуме письма преувеличивало значение их дружбы, из-за чего, по мнению Пеньковского, его должны будут охотно принять и оказать доверие.

Располагая подобной информацией, Бьюлик посоветовал войти с Пеньковским в контакт и попросился на прием к Джеку Мори, начальнику отдела ЦРУ по нелегальным операциям внутри Советского Союза. Еще раз изучив материалы, Мори организовал встречу с Бьюликом, Полем Гарблером, новым шефом московской резидентуры ЦРУ, и Ричардом Хелмсом, бывшим тогда начальником Управления по разработке операций, которое занималось секретной деятельностью ЦРУ. И эта группа высоких начальников засела над донесением Бьюлика, выискивая ключ к ответу, куда поведет их этот «новобранец» — к золотому дождю или зыбучим пескам. («Новобранец» — непрошеный агент, который предлагает свои услуги.) Предполагая, что Пеньковский является автором письма, нужно было понять, устанавливает ли он канал для дезинформации и обмана или является разочаровавшимся коммунистом, стремящимся противодействовать хрущевскому разжиганию войны.

Сомнения и колебания относительно намерений Пеньковского имели прямое отношение к делу подполковника Петра Попова, офицера ГРУ, который работал на ЦРУ с 1953 по 1958 год. Служивший сначала в Вене, а затем в Германии, Попов был самым значительным офицером советской разведки в ГРУ, работавшим на ЦРУ со времен второй мировой войны. В первый день нового 1953 года он подошел к вице-консулу США в Вене и попросил устроить ему выход на американское представительство. Вместе с этим Попов вручил ему записку, в которой предлагал свои услуги и указывал место встречи. На первой встрече Попов рассказал сотруднику ЦРУ, что ему нужны деньги, чтобы уладить дела с одной женщиной.

Попов был низкого роста, худой и нервозный, без всякого чутья и воображения. Выходец из крестьян, он дорос до офицерских чинов в основном благодаря тому, что сумел уцелеть во время сражений второй мировой войны. Советские коллеги вспоминают, что он держался особняком, был очень скрытен и плохо сходился с другими офицерами. В его функции сотрудника ГРУ входили вербовка агентов и работа против югославов {19} 19 Петр Дерябин, который был начальником группы контрразведки КГБ в Вене в 1953 году, знал Попова. . Попов был первым, кто передал на Запад информацию служебного пользования о личном составе ГРУ и его работе. Он также сообщил ЦРУ важные подробности о советской политике в Австрии, а в 1954 году был переведен обратно в Москву. На Запад он вернулся в 1955 году, устроился в Восточном Берлине, откуда продолжал поставлять сведения о деятельности ГРУ и советской политике в Восточной Германии. В 1958 году Попова неожиданно вызвали в Москву, где его уличили в измене и заставили работать на КГБ для выявления деятельности ЦРУ в Москве. Когда Попов встретился со своим связным в московском автобусе, он незаметно указал на магнитофон, чтобы офицер ЦРУ узнал о наблюдении за ним противника. Но было слишком поздно. Попова и Рассела Ланжелли, сотрудника московской резидентуры ЦРУ, арестовали прямо в автобусе. Ланжелли объявили «персоной нон грата». Попова приговорили к смерти и привели приговор в исполнение. Попов, как было сказано в советском сообщении, был «убит, как бешеный пес». Некоторые западные источники уведомляли, что его заживо бросили в пылающую топку в присутствии офицеров ГРУ, которым приказали смотреть, чем кончается жизнь предателя, который шпионил на Соединенные Штаты {20} 20 Цыбов С. И., Чистяков Н. Ф. Фронт тайной войны. — М.: Воениздат, 1964. Цыбов и Чистяков утверждают, что Попов работал на ЦРУ с 1952 по 1956 год «и, может, даже раньше». Payne R., Dobson Ch. Who is Who in Espionage. — N. Y.: St. Martin’s Press, 1984. — P. 138. .