Джеролд Шектер - Шпион, который спас мир. Том 2

Бьюлик полностью одобрил текст, и письмо Пеньковскому было переведено на русский язык.

Памела Кауэлл, известная под кодовым именем «Пэнси», прибыла в Москву 12 сентября. На следующий вечер была назначена прощальная вечеринка Дэвида Сениора, британского атташе по науке, чья служебная командировка подошла к концу. Кауэллы, как и Пеньковский со своей женой Верой, получили приглашение.

На 15 сентября планировался также прием, который давал временно исполняющий обязанности экономического советника посольства США Кэрол Вудс. Не будучи осведомленным о шпионской деятельности Пеньковского, Вудс автоматически включил его в список приглашенных советских сотрудников Государственного комитета. Как только Родни Карлсон узнал о предстоящем приеме, он позаботился, чтобы его имя внесли в список приглашенных. Карлсон планировал получить материал от Пеньковского и передать ему письмо, если Пеньковскому не удастся установить контакт с Памелой Кауэлл 13 сентября.

Однако случилось так, что 14 сентября Майкл Стоукс позвонил из Лондона и сказал Джо Бьюлику, что Пеньковский не пришел 13 сентября на прием, который устраивал атташе по науке. «Присутствовали очень немногие из приглашенных русских», — пояснил Стоукс. Шерголд сообщил лондонской резидентуре ЦРУ: «Либо «Герой» счел, что ему не следует присутствовать на обоих приемах — и 13, и 14 сентября, — либо по какой-то причине ему не позволили быть на приеме 13 сентября, либо вообще сократили число тех, кто должен был там присутствовать, потому что из довольно большой группы приглашенных сотрудников его конторы на прием пришло всего двое. Сейчас мы ожидаем результатов встречи 15 сентября» {142} .

16 сентября в Вашингтоне была получена короткая телеграмма из Москвы: «„Герой” не появился». Пеньковский говорил, что он, возможно, уедет в отпуск. Люди, которые были с ним связаны, хотя и беспокоились, но могли лишь надеяться на лучшее. Они предположили, что Пеньковский появится, как было запланировано, после отпуска, в конце октября.

Рост поставок на Кубу советского оборудования порождал в Вашингтоне подозрения и споры. 31 августа Кеннет Китинг, сенатор от республиканцев из Нью-Йорка, заявил в сенате, что имеются доказательства присутствия на Кубе советских ракетных установок. Китинг настоятельно призывал Кеннеди принять меры и предложил, чтобы Организация американских государств направила на Кубу группу экспертов для расследования. Вскоре Китинг предпринял кампанию против администрации Кеннеди, обвинив ее в сокрытии факта присутствия на Кубе советских наступательных ракет. Он так и не раскрыл источник своей информации и отказался документально обосновать свои обвинения, которые, тем не менее, стали главным козырем в кампании, предпринятой в связи с выборами в Конгресс. Несколько лет спустя, вспоминая обвинения Китинга, Дик Хелмс сказал, что он был уверен, что Китинг «блефовал, основываясь на сообщениях кубинских беженцев. Я подробно изучил его обвинения, потому что меня ежедневно допекали вопросом о том, откуда Китинг черпает свою информацию. Сенаторам, как известно, и не такое сходит с рук» {143} .

4 сентября советский посол Анатолий Добрынин позвонил генеральному прокурору Роберту Кеннеди. Президент использовал своего младшего брата Бобби для передачи частных сообщений и для улаживания сложных и деликатных дел. Таким образом президент имел возможность доводить до сведения общественности свои мнения и тревоги, обходясь без прямого президентского вмешательства. Бобби Кеннеди рассказал Добрынину «о глубокой озабоченности президента тем, что происходит» на Кубе. Добрынин сказал генеральному прокурору, что президенту не следует беспокоиться, потому что он, Добрынин, получил от Никиты Хрущева поручение заверить президента Кеннеди, что на Кубе не будет размещено ни ракет класса «земля — земля», ни каких-либо иных наступательных вооружений. Добрынин также сказал брату президента, что наращивание советского военного потенциала несущественно и что Хрущев не предпримет ничего, что могло бы нарушить отношения между США и СССР накануне президентских выборов. Председатель Хрущев, объяснил Добрынин, любит президента Кеннеди и не захочет поставить его в затруднительное положение {144} . Добрынин передал аналогичные сведения референту из Белого дома Теодору Соренсону и представителю в Организации Объединенных Наций послу Эдлаю Стивенсону. В тот же день, получив информацию от своего брата, президент Кеннеди сделал заявление о том, что нет никаких данных, подтверждающих присутствие на Кубе «наступательных ракет класса «земля — земля» или какого-либо другого заслуживающего внимания наступательного потенциала». «Если бы дело обстояло по-иному, — предупредил он, — возникли бы самые серьезные проблемы» {145} .