Андрей Богданов - Несостоявшийся император Федор Алексеевич

Опустив красочные описания деяний героев и жутких преступлений полковника Грибоедова, можно заключить, что избранные всеми полками делегаты рвались со своей челобитной во дворец к государю. Начальство Стрелецкого приказа во главе с суровым старцем Ю.А. Долгоруковым и действовавший от царева имени Языков пытались заковать их в железа и примерно казнить кнутом. Власти не учли, однако, существенной детали: охрану Кремля тоже несли стрельцы, и кроме поддержанных горожанами участников волнений иной реальной военной силы в столице не было.

В результате челобитчики прошли-таки во дворец и говорили с государем, вышедшим «к переграде» (отделявшей на лестнице от Боярской площадки личные покои царской семьи — «Верх» — от общих палат и переходов). По всем версиям Федор Алексеевич немедля велел провести над Грибоедовым строгое расследование. Оно состоялось, несмотря на яростное сопротивление Языкова — коего неслучайно обвиняют резче, чем руководство Стрелецкого приказа. Делегаты стрельцов пережили все угрозы и попытки расправы, доказали страшные преступления Семена Грибоедова и добились, чтобы дело вершил самодержец.

24 апреля 1682 г. в разрядных книгах было записано последнее распоряжение умирающего государя, которое в корне меняло ситуацию: «Семена послать в Тотьму, и вотчины отнять, и ис полковников отставить». Царь четко указал, на чьей стороне правда и столь тяжко преступление неправедного начальника. Народ мог увериться, что право в Российском царстве еще живо. Но ему этого не позволили. Указ не был объявлен. Грибоедова подчеркнуто нагло и скоро выпустили из тюрьмы.

А 27 апреля патриарх Иоаким благословил беззаконие такого размаха, такой степени цинизма, что государство содрогнулось, зашатался трон, покатились с плеч многие начальственные головы, власть и господство стали призрачными, иерархия Русской православной церкви ступила на грань пропасти, руки сильных опустились от ужаса, и только «зазорное лицо», теремной цветок, слабая девица царевна Софья противопоставила разразившейся гражданской буре острый государственный разум и несгибаемую волю [315].

От этой знакомой до боли формулы бывшим гражданам Страны Советов делается не по себе. Одно упоминание, что по общепринятой версии именно так, «всенародно и единогласно», был в обход старшего брата и законного наследника 16-летнего Ивана Алексеевича избран на престол 10-летний царевич Петр Алексеевич (в будущем предпочитавший именоваться Петром Первым, Великим или попросту Отцом Отечества), должно, по здравому рассуждению, сказать нам достаточно о захвате власти в России 27 апреля 1682 г. [316].

Истинный ход событий был прост. Днем 27 апреля 1682 г., между 12-м и 13-м часом после рассвета, в Кремле произошел дворцовый переворот. Трапеза 23-го числа у патриарха, на которую были приглашены самые явные друзья царя Федора, стала зримым признаком объединения вокруг Иоакима подавляющего большинства аристократов и придворных чинов. При первом известии о кончине государя — с указанием времени коей даже официальные источники путаются — духовенство окружило маленького Петра, коему тут же без рассуждений присягнули «бояре, окольничие, и думные, и ближние люди».

Одновременно заранее распределенные лица привели к кресту представителей нижних дворцовых чинов и служащих центральных приказов, опечатали Большую казну, Казенный двор и мастерские палаты. Особое внимание было обращено на то, чтобы «уговорить» к присяге московский гарнизон, начиная, естественно, с дежурившего в Кремле стрелецкого полка А. Карандеева. С помощью духовенства, крестоцелование гвардейских полков началось успешно, и только некоторое время спустя, в удалении от энергичного патриарха, процесс принятия присяги младшему царевичу вместо старшего начал пробуксовывать.

С объяснением, почему собственно следует целовать крест «меньшему брату мимо большего», первоначально не мудрствовали. Светские чиновники и разосланные Иоакимом по всем концам столицы власти объявляли, что почивший государь самолично «вручил» скипетр своему младшему брату. О сем начали было извещать и «иноземных потентатов». Однако уже в первых числах мая правители, нагло поправшие права 16-летнего царевича Ивана Алексеевича в условиях острого народного негодования на «неправды и нестерпимые обиды» от властей, оказались в сложной ситуации. Москвичи, которых смена власти коснулась в первую очередь, не отказались присягнуть мальчику царской крови — но не пожелали подчиняться людям, презревшим правду даже в наследовании трона.