Андрей Богданов - Несостоявшийся император Федор Алексеевич

В келье Троице-Сергиева монастыря царь Федор Алексеевич 23 сентября 1677 г. принял посланца от гетмана Самойловича с подробным докладом о победе над Ибрагим-пашой, уже сделав распоряжения, направленные на свертывание войны с турками. Прежде всего государь распорядился отозвать русские войска из-под Азова, где они успешно действовали при поддержке флота. С азовскими властями было заключено перемирие, состоялся размен пленных, и русские полки на 47 кораблях ушли вверх по Дону, разрушив свою крепость [190]. Боярская дума обсудила вопрос о разрушении Чигирина; для консультаций по этой проблеме на Украине был назначен стольник Василий Михайлович Тяпкин, бывший резидент в Варшаве, именно 23 сентября получивший верительные грамоты и наказ (инструкцию) [191].

Выбор Тяпкина, лучше всех знавшего положение в Польше, был не случаен: истекал срок Андрусовского перемирия 1667 г., по которому Россия обязалась вернуть Речи Посполитой Киев. Поскольку отдавать Киев Федор Алексеевич не собирался, неизбежным было серьезное дипломатическое столкновение, крайне осложненное мнением панов: заняв Чигирин, царь «отобрал у нас всю Украину!» По польской логике, уступка Украины туркам ничего не значила в отношениях с Москвой, зато Журавинский мир с Портой и Крымом позволял Речи Посполитой воевать с бывшим союзником за Киев, Смоленск, Невель, Себеж и другие города. Хотя среди шляхты не было единодушия, значительная часть ее мечтала взять реванш над Россией за поражение в прошлой войне. Если бы удалось отстоять Чигирин от турок, за него, вполне вероятно, пришлось бы сразиться с поляками…

Ромодановский не принимал этих сомнений и отвечал Тяпкину четко: «Разорить и не держать Чигирин отнюдь невозможно, и зело бесславно, и от неприятеля страшно и убыточно. Не только (Правобережной) Украине, но и самому Киеву зело будет тяжко». Гетман Самойлович заявил еще резче: «Прежде, нежели разрушать Чигиринские укрепления или дозволять неприятелю завладеть ими, пусть объявят всей Украине, что она великому государю его царскому величеству ни на что не потребна, для того и Чигирин разорен!».

Не ограничиваясь протоколом переговоров с Тяпкиным, Ромодановский и Самойлович с военачальниками составили доклад государю о военно-стратегическом значении Чигирина для Украины и самой России (поскольку от него до Путивля не более тридцати миль), о его ценности как крепости, возле которой сосредоточены все окрестные лесные запасы, и, главное, как политического центра, на который ориентируется Правобережье.

Эти ответы не убедили Боярскую думу, и вслед за Тяпкиным на Украину был отправлен уже упоминавшийся стольник и полковник Александр Федорович Карандеев с сомнениями по поводу удобства расположения Чигирина и предложением построить вместо него новую крепость на Днепре (на которую по меньшей мере не претендовали бы поляки). Съехавшись в Рыльск на совещание, Ромодановский и Самойлович составили новый доклад о необходимости удержания именно Чигирина, а вскоре воевода получил указ Федора Алексеевича лично прибыть в Москву.

Протоколов заседаний Думы не велось, но, судя по донесениям нидерландского резидента Келлера, доверенного лица русского правительства [192], вопрос стоял ребром: главнокомандующим чуть было не назначили В. В. Голицына, что означало бы сдачу Чигирина, но победили сторонники Г.Г. Ромодановского, взявшего защиту крепости на свою ответственность [193]. Царь Федор Алексеевич щедро наградил всех военачальников; Ромодановскому при особой грамоте с перечислением его военных подвигов было пожаловано из дворцовых земель село Ромодановское в Калужском уезде — давно утраченное этой княжеской фамилией родовое гнездо [194].

Это не говорит о том, что Ромодановского заранее предназначили в жертву. Власти, начиная с Федора Алексеевича, все еще пребывали в сомнении, тем более что король Ян Собеский, не имевший в Раде решительного перевеса для разрыва с Россией, оттягивал переговоры с Москвой, ожидая развития военных событий. Желая определиться, Федор Алексеевич в ноябре 1677 г. послал в Варшаву опытных дипломатов — окольничего И. И. Чаадаева и дьяка Е.И. Украинцева — с сообщением, что Россия не уступит Киева, но король отправил их восвояси с ответом, что все вопросы будут решать великие послы Речи Посполитой (которые под разными предлогами задерживались) [195].

Дело осложняли украинцы, справедливо возмущавшиеся перед Карандеевым и в отписках в Москву самой мыслью о возможности переговоров с поляками о Киеве или Чигирине [196]. Крымские власти, всегда с опасением относившиеся к военным акциям турок в Северном Причерноморье, только оправлялись от потрясения, связанного с переменой их верхушки разгневанным неудачей похода 1677 г. султаном Мехмедом IV. В Крыму был поставлен новый хан, нурадин-султан и калга (командующие правым и левым крыльями орды). Понятно, что прибывшие в Москву посланники хана говорили о мире только при условии уступки Чигирина и всей Правобережной Украины туркам.