Николай Непомнящий - Загадки истории России

Как видим, в желании во что бы то ни стало захватить претендентку на трон Екатерина не остановилась даже перед невозможностью обстрела из орудий чужого города. Переступи она этот запрет — и могли начаться международные осложнения, однако русская самодержица написала четко и внятно: «бомбы в город Рагузу метать можно…» Значит, опасность, исходившая от самозванки, была, по мнению Екатерины, очень велика, и потому Орлову давался карт-бланш, а в самой интриге начинался самый ответственный период — операция по захвату «принцессы Елизаветы Всероссийской».

Мы оставили самозванку в Рагузе в тот момент, когда она с нетерпением ожидала ответа на свое письмо, отправленное турецкому султану Абдул-Гамиду I. Ответа все не было, почему — мы это знаем, тогда как сама адресантка оставалась в полном неведении обо всем. Наконец, ее терпение иссякло, и она написала султану второе письмо, попросив Радзивилла доставить его в Стамбул через своих агентов.

И вот тут-то произошла первая серьезная размолвка между, казалось бы, верными союзниками: Радзивилл отказался выполнить просьбу опекаемой им особы. На это у него имелись веские причины. Он уже понял, что интрига, задуманная им и его сообщниками, обречена на провал. Это, во-первых, подтверждалось разгромом Пугачева войсками Михельсона и Суворова, во-вторых, заключением русско-турецкого договора и, в-третьих, отходом от дел Франции, на помощь которой сильно рассчитывали конфедераты.

Как бы там ни было, ссора между союзниками произошла и обозначила четкую границу разрыва, который и произошел в октябре. Радзивилл покинул «принцессу» и уехал в Венецию, а вслед за этим в Рагузу пришло письмо из Парижа, предписывавшее французскому посольству отныне не предоставлять самозванке гостеприимства. Она, таким образом, оставалась совершенно одна и без всяких средств.

Положение сложилось отчаянное, но «принцесса» не отступала от своих планов и лихорадочно искала выход из положения. И наконец, как ей показалось, нашла — ее взоры обратились к Ватикану. Связаться с его представителями самозванке обещал иезуит Ганецкий, находящийся в ее свите и располагавший обширными связями в Риме. Но туда нужно было каким-то образом добраться. Фрахт корабля стоил больших денег, а у «принцессы» не было ни цехина, но, судорожно перебирая в уме всевозможные варианты спасения, она вдруг вспомнила об алжирском пирате Гассане, с которым была некогда знакома.

Гассан без лишних разговоров взялся перевезти «принцессу» и ее спутников (их осталось всего четверо) через Адриатическое море. Глубокой осенью 1774 года корабль пирата доставил путешественников на восточное побережье Италии, откуда они без промедления перебрались в Неаполь. В то время известнейшей фигурой здесь был английский посланник сэр Гамильтон. Дел у него в крошечном королевстве (Неаполитанском. — Авт .) было немного, и весь свой досуг он посвящал собиранию античных редкостей. Был ценителем женской красоты (историю любовного треугольника «леди Гамильтон — сэр Гамильтон — адмирал Нельсон» знают во всем мире), чем незамедлительно воспользовалась самозванка. Она нашла возможность познакомиться с английским посланником и через него выхлопотала паспорта себе и своим спутникам для проживания в Риме. Просила она у сэра Гамильтона и денег, 7000 цехинов, но не получила их. Пришлось добираться в Вечный город буквально на перекладных. Там деньги нашлись, и приехавшие устроились в фешенебельном римском отеле на Марсовом поле. Оставалось главное — связаться с представителями Ватикана.

Это оказалось весьма трудным делом: по случаю смерти папы Климента XIV, последовавшей еще в сентябре, кардинальский конклав сидел, по обычаю, взаперти, обсуждая кандидатуры на освободившийся трон святого Петра. По слухам, наиболее предпочтительные шансы были у кардинала Альбани, к которому с письмом самозванки отправился Доманский. Наша героиня положилась на его ловкость и неустрашимость, однако Доманскому не удалось проникнуть к Альбани. Это настолько вывело самозванку из себя, что она решила переодеться в мужскую одежду и во что бы то ни стало добраться до кардинала. Ее еле отговорили от рискованной затеи.

Тогда и вспомнили о иезуите Ганецком, и то, чего не удалось добиться храбрецу Доманскому, сделал ловкач и проныра иезуит. Он передал Альбани записку от «принцессы Елизаветы», но поскольку кардинал ни при каких условиях не мог встретиться с автором записки, он перепоручил это своему человеку — аббату Рокотани.