Проспер Буассонад - От нашествия варваров до эпохи Возрождения. Жизнь и труд в средневековой Европе

Еще одним свидетельством этого частичного и кратковременного возрождения было восстановление прежней численности населения в части стран христианского Запада в VII–X вв. Понемногу разные народы сливались в один: кельты и англосаксы, германцы и галл о-римляне, вестготы и иберо-латиняне, лангобарды и италийцы перемешались между собой, соответственно, в Британии, Галлии и Испании. Правда, в большей части Запада, и в первую очередь в Галлии, Испании и Италии, германский элемент был легко ассимилирован. Потоки эмигрантов и переселенцев преобразовали некоторые местности, например Арморику (Бретань), рейнские и саксонские округа. Несмотря на различные бедствия, которые продолжали обрушиваться на людей, хотя и не так часто, несмотря на эпидемии и голодные годы, низкий уровень рождаемости и среднее количество свадеб, население Западной Европы постепенно опять увеличивалось. В Ирландии было столько жителей, что они эмигрировали в Шотландию и Западную Бретань и участвовали в их заселении. В Англии (не считая четырех северных графств) в XI в. было всего 1 миллион 500 тысяч жителей, но в Германии сельские области стали такими многолюдными, что в течение X в. количество деревень между Рейном и Маасом увеличилось в три раза. Галлию во времена Карла Великого населяло от 8 до 9 миллионов человек. В лангобардской Италии в VIII в. мир, по словам Павла Диакона, «привел к тому, что люди умножились, как колосья пшеницы». Именно это сделало возможной ту первую сельскохозяйственную колонизацию Запада, которая была, в некотором смысле, предвестницей подобного же великолепного движения, имевшего место в XII и XIII вв.

Колонизация пустых земель и некоторый прогресс сельскохозяйственного производства оказались выгодны в первую очередь верхним слоям западного общества. А существовавшие в некоторых частях христианского Запада вольные общины, члены которых совместно владели землей, постепенно теряли либо все свои владения, либо их часть.

С VII по X в. коллективная собственность выдержала целый ряд тяжелых ударов, от которых племена и деревенские общины пострадали даже больше, чем семейные общины. Собственность племени или рода – примитивная форма коллективизма в сельском хозяйстве уцелела только в кельтских странах – Ирландии, Уэльсе и Шотландии. Земля Ирландии в VII в. еще принадлежала 184 племенам или кланам, каждый из которых владел территорией достаточной, чтобы пасти от 3 тысяч до 9 тысяч коров. Эти земли делились на 552 округа, называвшиеся carrows, каждый из которых имел площадь от 525 до 1050 акров (от 212,5 до 425 гектаров), а каждый такой округ, в свою очередь, делился на четыре четверти, и в каждой четверти было четыре семейных земельных владения. Так же как в Шотландии и Уэльсе, члены ирландского клана владели землей совместно и были едины в дни мира и в дни войны. Внутри клана были свои маленькие цари, свои вожди и их клиенты, но у любого человека в личной собственности были только его домашние вещи, и каждый имел лишь право пользования на свою часть племенных земель. Вересковые пустоши, леса и пастбищные земли находились в общем пользовании, а пахотные земли через определенные промежутки времени распределялись на определенный срок между группами семей. Сохранялись даже пережитки древнего совместного владения скотом в интересах клана, хотя к VII в. стада уже стали частной собственностью. В каждом округе Ирландии его свободное население жило коммунами в огромных деревянных постройках, защищенных земляными укреплениями и разделенных на три прохода. В этих домах люди жили вместе и ели все вместе, сидя на скамьях, и все свободные семьи округа спали там на постелях из тростника. Но даже в этих краях, где удаленность от других стран способствовала сохранению примитивных форм цивилизации, основы племенной собственности вскоре поколебало возникновение крупных имений племенных вождей ( pencenedl ) и знатных людей ( uchelwrs или machtiern ), а также появление обширных земельных владений кельтской церкви и возникновение семейной собственности.

На всем христианизированном германском Западе упадок коллективной собственности шел гораздо быстрее. В Англии, как показал Виноградов, нет никаких следов коллективной собственности англосаксонских племен, в это время уже сформировавших свои государства, или коллективной собственности жителей шира, то есть округа. Самое большее, что можно найти, – несколько признаков общего владения землей у жителей «сотни» – маленькой административной единицы и несколько пережитков племенного строя в тех местностях, где было кельтское влияние. Однако везде уцелела существовавшая у германских народов с давних пор коллективная собственность жителей поселка. Леса, пастбища, вересковые пустоши и болота по-прежнему оставались не разделенными между членами деревенской общины, которые все имели одинаковые права собственности и пользования на них. Луга и пахотные земли делились на участки, и луга часть года были огорожены, а поля не имели оград. Каждый свободный член общины имел право на определенное количество фарлонгов – длинных полос земли площадью примерно в 1 акр (0,40469 гектара); границы между фарлонгами отмечались разделительными полосками торфа, и такая межа называлась balk. Таким образом, каждая семья пользовалась одинаковой долей засеянных земель и земель, лежащих под паром. После того как хлеб был собран и трава для сена скошена, эти поля открывали для скота всех семейных групп, как весь год были открыты для всех общие пастбища. Все члены сельской общины возделывали землю совместно одними и теми же способами; чтобы пахать, в плуг запрягали от восьми до двенадцати быков. Доля коллективной собственности англосаксонской деревни по сравнению с другими формами быстро уменьшалась по мере того, как создавались имения короля и знатных господ, которые требовали себе леса и общие земли, а деревенским общинам оставляли только старые способы кооперативной обработки земли и периодическое перераспределение полей.