Проспер Буассонад - От нашествия варваров до эпохи Возрождения. Жизнь и труд в средневековой Европе

Тем не менее преобразования в политической и экономической жизни этих стран привели к глубоким изменениям их общественного строя – ускорили исчезновение коллективной собственности племен у большинства этих народов и привели к изменению характера старой общей собственности семей. Семейная собственность уцелела как социальная структура и сохранила свои характерные черты – совместный общий труд, распределение поровну произведенного продукта и власть главы семейства, но перестала быть неотчуждаемой и неделимой. Ее приобретенная часть могла быть отчуждена, и было признано право делить, продавать и даже отдавать в другие руки недвижимость семьи и саму землю, а также право распоряжаться имуществом по завещанию и право женщин быть наследницами, если нет наследников-мужчин. Частная собственность увеличивалась за счет семейной и племенной. Короли и князья спешили создавать себе обширные поместья, населенные земледельцами. Они завладели большей частью лесов и пустошей и предъявляли права на богатства недр своей страны, но не могли уберечь свои земельные владения от незаконного захвата и отчуждения. Церковь из подаренных, освоенных и приобретенных земель терпеливо создавала себе огромные владения, занимавшие в некоторых странах, например в Венгрии, Чехии, Польше и России, половину или даже две трети всей земли. Возникла аристократия, в большинстве случаев не закрывавшая доступ в свои ряды чужакам и не наследственная. Она состояла, с одной стороны, из прежних племенных вождей, а с другой – из богатых землевладельцев, чиновников, военных и приближенных правителя. Она все быстрее становилась похожа по структуре в Балканских странах на византийскую знать, а в остальной Европе, даже в России, на западную феодальную знать. Она имела свои аллоды (такие же, как французские alleux ) и феоды, поместья, похожие на английскую усадьбу, французскую segneurie или немецкое grundherrschaft , поделенные на участки, которые обрабатывали крестьяне.

Мелкая свободная собственность и сословие мелких землевладельцев-крестьян, которые до XIII в. играли очень важную роль в этих странах, оказались в подчинении у этих новых сил – королевской власти, церкви и феодалов. Новое зависимое положение крестьян было таким, как у византийских колонов или западных вилланов, то есть земледельцу оставили личную свободу и право бессрочного пользования землей, но лишили его собственности на землю и обязали платить подушный налог и арендные платежи, а также выполнять трудовые повинности. В таком положении находились те массы сельского населения, которые назывались meropsi и kmetons у сербов, словенцев, поляков и чехов, drabans в Румынии, udvornici в Венгрии, мужики и смерды в России. Некоторые из побежденных в войне или обедневших сельских жителей даже опустились еще ниже – были превращены в крепостных под влиянием заимствованных из Германии или Византии представлений о правах аристократии. В Болгарии, Сербии и Словении obrotsi, atroesi и pariki были уподоблены византийским paroikoi . В Венгрии, Чехии, Польше и России с XIII в. непрерывно шаг за шагом распространялось крепостное право. Сельское рабство под влиянием идей христианства и лучшего понимания экономической выгоды полностью исчезло в Хорватии и стало редкостью в Венгрии, Чехии и Польше, но в более отсталых странах, например в Литве и России, оно сохранилось и даже распространилось шире. (Повторимся, вплоть до монголо-татарского нашествия Русь не отставала в своем развитии от других европейских стран, а своих ближайших соседей, таких как Литва, Польша, Венгрия, Валахия, превосходила. – Ред .)

На юге и в центре, то есть у сербов, валахов (будущих румын и молдаван), хорватов, чехов и поляков, сельское население, жившее некомпактно в рассеянных по стране селах и деревнях, частично получило пользу (хотя гораздо меньшую, чем крестьяне на Западе) от выгодных сторон освоения новых земель и от распространения христианской цивилизации. Восточнее, в России, крестьяне по-прежнему оставались людьми, недалеко ушедшими от азиатского варварства (старая песня западных ученых. – Ред.). Повсюду эпидемии и налетавший чаще, чем они, голод, а также по-прежнему суровые общественные порядки делали их жизнь неустойчивой и тяжелой, хотя неуверенность в завтрашнем дне уменьшалась благодаря мощной солидарности, которую укрепляли старые коммунальные порядки и учреждения в семье и деревне.