Гельмут Симон - Войны Рима в Испании. 154—133 гг. до н. э.

Этот юридический казус еще не раз упоминался Цицероном: De orat., I, 188; II, 137; Pro Caec, 98; Top., 137. Кроме того: Dig., XLIX, 15, 4; L, 7, 17.

Позднее Манцин вновь вошел в состав сената, после того как еще раз занимал должность претора (Auct. de vir. ill., 59, 4; Dig., L, 7, 17). Для сравнения с более поздним периодом см.: Plut. Cic, 17, 1; Dio Cass., XXXVII, 30, 4; Veil. Pat., II, 34, 4.

Анализ пассажа из цицеронова «Государства» (III, 28) для оценки как римлян в связи с расторжением Манцинова договора, так и самого Манцина затрудняется тем обстоятельством, что держащий речь Луций Фурий Фил взял на себя «защиту бесчестности (patrocinium improbitatis)» (III, 8), и его мнение («невозможно, не совершая несправедливости, руководить государством (sine iniustitia geri non posse rem publicam)»: Augustin. De civ. Dei, II, 21) позднее опровергается Лелием и Сципионом, хотя опровержение — как, например, в нашем случае — до нас не дошло. Кроме того, практический вывод, который делает Фурий на основании данного примера, не сохранился, и, чтобы сделать путаницу полной, эпитеты, которые он прилагает к Манцину, примерно те же, что и у самого Цицерона при характеристике последнего (De rep., III, 28: pudor, probitas, fides; vir optimus; De orat., I, 181: optimus vir). Непосредственно перед упоминанием Манцина (III, 27) Фурий сопоставил непризнанного и подвергающегося издевательствам справедливого человека и всеми уважаемого негодяя, утверждая при этом, что было бы безрассудством (dementia) желать, чтобы кто-то предпочел справедливость несправедливости. Затем он переходит от отдельных людей к народам и заявляет: «Не найдется государства столь неразумного, чтобы оно не предпочло несправедливо повелевать, а не быть в рабстве по справедливости (nulla est tarn stulta civitas, quae non iniuste imperare malit quam servire iuste)» (III, 28). Очевидно, чтобы проиллюстрировать этот тезис, Фурий заводит речь о договоре с нумантинцами (foedus Numantinum), но затем уклоняется в сторону, начав в дошедшем до нас фрагменте сравнивать поведение Квинта Помпея и Манцина. Манцин ведет себя в соответствии с данными ему выше оценками, Помпеи же являет собою контраст по отношению к vir bonus, но при этом обнаруживает разумность (ratio), обдуманность (consilium), дальновидность (prudentia).

Однако мы знаем из Лактанция (Cic. De rep., III, 31), что Фурий (опираясь на Карнеада) в дальнейшем изложении разделяет справедливость на гражданскую (iustitia civilis), которая хотя и есть благоразумие (sapientia), но в действительности не является справедливостью (iustitia), и естественную (iustitia naturalis), которая, будучи справедливостью, не является благоразумием. Это разделение должно представить нам соответствующие категории в приведенном примере. Совершенно очевидно, что Фурий обнаруживает в Помпее «гражданскую справедливость (iustitia civilis) (ratio, consilium, prudentia)», sapientia без iustitia, тогда как Манцин являет собою пример естественной справедливости (iustitia naturalis), iustitia без sapientia. Что касается поведения римлян в связи foedus Numantinum, то оно должно было явить собою пример iustitia civilis народа, поскольку желания быть в рабстве (servire) — совершенно все равно, справедливо или нет — мы здесь никоим образом не обнаруживаем. Тем самым мы находим в речи Фурия образец одной из дававшихся в древности оценок событиям вокруг foedus Numantinum, Манцину приходилось сносить снисходительное сочувствие, тогда как за Помпеем и римлянами признавали мудрость, но при этом отказывали в iustitia.

Благодаря Лактанцию (III, 31) мы также знаем, что рассуждения Фурия были настолько хороши, что Цицерон, мысли которого выражает Лелий, считает их неопровержимыми и рассуждает только о iustitia naturalis, в отношении которой он доказывает, что в ней все-таки присутствует iustitia. Для нас остается неясным, специально ли Лактанций остановился на нашем exemplum. Если он хотел оправдать Помпея, ему пришлось бы весьма трудно, однако в другом месте Цицерон называет его «хитрым негодяем (callidus improbus)» (De fin., II, 54; такие же эпитеты для оценки Помпея выбирает и Фурий). Упреки же Фурия в адрес populus Romanus Лелий наверняка не оставляет без ответа, но, к сожалению для нас, его опровержение не сохранилось. Оно, несомненно, было весьма непростым делом.

Plut. Tib. Gr., 7, 5: «He обошлось, по-видимому, и без помощи Сципиона» (пер. С. П. Маркиша), т. е. Плутарх ничего не знает об этой помощи. Его предположение, вероятно, вызвано стремлением увидеть и представить обоих героев в наилучшем виде. Ср.: Neu-mann К. Geschichte Roms wahrend des Verfalles der Republik. Bd. I. Breslau, 1881. S. 148—149 о развитии отношений Сципиона Эмилиана и Тиберия Гракха (там же и о соответствующем пассаже Плутарха). К. Бильц также не очень верит в ходатайство Сципиона за Гракха (Bilz К. Die Politik des P. Cornelius Scipio Aemilianus. S. 56).