Сергей Дроков - Адмирал Колчак и суд истории

Вечером 24-го декабря поручик Кудряев доложил мне, что в этот вечер, по словам Самарцева-Петрова, должно состояться собрание эсеров в доме Макушина по Большой улице, куда он приглашен. Я доложил об этом генералам Вагину и Сычеву и получил от Вагина приказание заарестовать это собрание. Это было в сумерках. Часа через 2 или 3 поручик Кудряев доложил, что собрание перенесено в дом № 77 по 2-й Иерусалимской улице. Туда и был направлен с ордером и нарядом из отряда особого назначения министерства внутренних дел чиновник Базанов, поручик Насонов, поручик Полканов и агент Щукин, о котором я хотел упомянуть, когда перечислял бывших в «Модерне», который являлся ранее, до увольнения его Яковлевым, начальником, если не ошибаюсь, 3-го района милиции и был принят на службу в контрразведку по предложению Сычева, при хорошей аттестации со стороны П.Д. Яковлева, а затем уже после ареста собрания на Иерусалимской улице, на другой день был мной арестован, так как по указанию агента Павлова и Забродина-старшего являлся при контрразведке агентом-осведомителем П.Д. Яковлева и выступавшего против правительства его отряда особого назначения. На Иерусалимской улице действительно оказалось собрание в составе 18 человек, которое все было арестовано и доставлено в «Модерн».

Среди арестованных этих помню фамилии П. Михайлова, Маркова, Самарцева-Петрова, Сахарова-Терещенко, Храброва, Перкулина, Коппелевича, других фамилий не помню; все они попали в числе 31-го человека, отправленных позднее на распоряжение генерала Скипетрова на станцию Байкал. В «Модерн» они были препровождены потому, что тюрьма уже волновалась и надежного караула для тюрьмы не было, не было его и для гауптвахты. Посажены они были в номер 9 «Модерна» и в номер 41.

После прибытия арестованных ночью на 25-е декабря я отправился к ген[ералу] Сычеву, в его штаб в комендантском управлении, где у Сычева застал П.Д. Яковлева и доложил, что арестовано собрание сибирских эсеров и среди них находится П. Михайлов, Марков и Самарцев-Петров. Яковлев заявляет при этом, что П. Михайлов – лицо известное и что за ним много дел, но каких дел, не пояснил. Это заявление было сделано Яковлевым после моего доклада, что арестованные принадлежат к партии эсеров, в намерение которых входят террористические действия по отношению к союзному составу. Сычев, по моему докладу, дал мне распоряжение оставить арестованных в «Модерне».

Затем в эту же ночь я вместе, если не ошибаюсь, с полковником Благовещенским был в «Модерне» у управляющего министерством юстиции Морозова, которому также доложил о происшедшем аресте, и ввиду того, что среди арестованных были такие лица, как Михайлов и Марков, [а] в контрразведке уже не было опытных лиц для ведения допросов, просил Морозова сделать распоряжение о привлечении к допросу прокурорского надзора. Морозов согласился и сейчас же это распоряжение сделал. Говорил ли я об этом с Червен-Водали до или после доклада Морозову, я не помню, но помню, говорил о том же с директором департамента милиции, который, кажется, своего мнения по этому поводу не высказал. На этом я, по Вашему предложению, свои показания о дальнейших арестах и о судьбе арестованных прерываю.

Товарищ председателя Чрезв[ычайной] комиссии К. Попов.

С подлинным верно,

товарищ председателя] губ[ернской] чека К. Попов (подпись). ЦА ФСБ России. Арх. № Н-501. Том 7. Л. 81–82. (Машинопись, копия.)

Документ № 2

г. Иркутск Б. д.

Выписка [из] протокола № 3 допроса штабс-капитана Черепанова

Возвращаясь к продолжению показаний об арестах за время с 24-го декабря по 4-е января и о судьбе арестованных, показываю: утром после ареста 18 человек явился к нам начальник чешской контрразведки при штабе Пэх и просил допустить его присутствовать на допросе; это было при прокуроре Колесникове, который ничего против этого не имел; я говорил об этом Червен-Водали, а он в моем присутствии с Морозовым и Ханжиным, которые тоже не возражали; решено было, таким образом, Пэха допустить; пока я ходил к министрам, Пэх ушел, но потом был вызван мною через Филина, но в допросе участвовал всего около получаса.

Допросы велись в присутствии прокуратуры, главным образом, Насоновым, два или три арестованных допрашивались Филиным, а один или два Попелатом, то же в присутствии прокуратуры. В беседе со мной прокурор Колесников говорил, что из показаний арестованных выясняется, что собрание, на котором их задержали, имело целью восстание в войсках Иркутского гарнизона. Лично я допросов не вел и только иногда заходил в комнату, где они производились. Нужно сказать, что вообще никогда за службу в контрразведке допрос я не снимал, так как, будучи начальником ее, должен был являться докладчиком по делам арестованных перед военными и судебными властями.