Евгений Глущенко - Россия в Средней Азии. Завоевания и преобразования

Сарбазов набирали как по вольному найму, так и принудительно. Набранные принудительно были главным образом рабы-персы либо дети рабов. Сарбаз получал 4 рубля в месяц и пару платья (штаны и кафтан) на год. Кормились сарбазы за свой счет. Ополченцев эмир собирал в случае войны, вооружал совсем плохо и никак не одевал, зато кормил.

Бухарские сарбазы обучались сразу по двум уставам: русскому времен Николая I и английскому, заимствованному у афганцев. По русскому уставу их муштровали русские дезертиры, в том числе казаки. Нетрудно представить, какие это были специалисты.

Кстати сказать, превосходство русских войск над бухарским в вооружении было несущественным: нарезных орудий артиллерийский парк имел немного, оружием пехоты были ружья разных калибров и систем, знаменитой винтовки американца Х. Бердана, усовершенствованной русскими офицерами А. Горловым и К. Гуниусом, в Туркестанском военном округе еще не знали – она только-только была одобрена Военным министерством, и первая партия берданок («русских винтовок», как их называли в США) еще не поступила из-за океана. Пулемет, ставший «сверхоружием» британских колониальных войск в конце XX в., еще не был пущен в серию.

Бухарскому воинству противостояла совсем небольшая группировка русских, расположенная (разбросанная) по линии непосредственного соприкосновения, всего 6300 человек. Таким образом, газават бухарцев отнюдь не казался русским военачальникам авантюрным предприятием.

Свой отъезд в Петербург для доклада Государю и военному министру о состоянии вверенного ему края Кауфман отменил сразу же по получении известия о движении многочисленного бухарского войска в сторону пока еще не признанной бухарцами российско-бухарской границы. Эта новость вызвала в Ташкенте большую тревогу. По приказу генерал-губернатора в городок Джизак был направлен отряд пехоты, усиленный артиллерией, задержаны все, кроме семейных, временно – и бессрочно отпускные военнослужащие числом более 2 тысяч, из которых было составлено несколько новых рот.

Первое столкновение с бухарцами произошло в ночь на 15 апреля под Джизаком – инициатива принадлежала бухарской стороне; это и стало началом священной войны. Нападение на русский лагерь удалось довольно легко отбить. Нападавшие потеряли 20 человек, 4 человека были взяты в плен, двое из них оказались жителями Джизака и, как уже российские подданные, изменившие своему Императору, вскоре были повешены.

К театру боевых действий к реке Зеравшан был направлен отряд численностью 3,5 тысячи человек, состоявший из 21 роты пехоты, 5 сотен казаков при 16 орудиях. Туда же для руководства операцией выехал сам начальник края – так открылась Самаркандская кампания.

Выступали в спешке. В срочном порядке пришлось заменять обозный транспорт. На землях, перерытых в разных направлениях оросительными арыками, обычные русские телеги не годились: форсировать эти «водные преграды» можно было только на специально приспособленных местных арбах с огромными колесами. Арбы годились и для перехода через обычно мелководные реки. В результате ташкентские интенданты наняли у жителей города 200 арб по 15–25 рублей серебром в месяц. Обстановка была военной, но реквизиций Кауфман не допускал.

Нехватка времени не позволила подготовиться должным образом: лазарета в отряде не было, начальником походного штаба был назначен полковник Петрушевский, менее всего годившийся на эту роль: он все забывал или переиначивал приказания. Адъютантом начальника отряда генерал-майора Головачева оказался штатский человек, чиновник Щербинский, который бегал от роты к роте в кургузом пиджачке, вызывая смех солдат и приводя в бешенство офицеров [186]. С такой на скорую руку собранной ратью начинал свое первое серьезное дело в Средней Азии испытанный Кавказом генерал фон Кауфман.

Стоял апрель, но жара уже вошла в полную силу; запасы воды иссякли после нескольких переходов, и солдаты стали страдать от жажды. Они не слушали грозных окриков офицеров, кидались к любой попавшейся на пути луже с тухлой дождевой водой, пили и маялись животом, резко понижая боеспособность своих подразделений.

По мере продвижения русского отряда к Зеравшану число посланцев от самаркандского и других беков, а также от начальствующего над бухарским войском прибывало. Они убеждали Кауфмана не начинать военные действия, так как от эмира вот-вот должны были поступить одобренные им «условия», то есть текст мирного договора. С каждым новым письмом число печатей (традиционно заменявших в тех местах подписи) росло, указывая русским, что силы противника прибывают, то есть к основному войску присоединяются новые отряды вассалов эмира, а уговоры подождать бухарских «условий» – не что иное, как тактическая уловка, дабы выиграть время для полного сбора антироссийских сил. И хотя прием был детски наивным, Кауфман соглашался ждать, останавливал продвижение своего отряда и возобновлял поход только по истечении условленного срока: так он обучал противника цивилизованным методам ведения войны.