Евгений Глущенко - Россия в Средней Азии. Завоевания и преобразования

Итак, вокруг нас группировались, нас окружали, изучали нас и интересовались нами главным образом лишь туземная администрация и торгаши, сомнительные элементы туземного общества.

Все остальные – туземная интеллигенция, которую выше мы позволяли называть «книжниками», наиболее солидная часть торгового класса и небольшая часть земледельческого, льстя себя надеждой, что мы скоро уйдем отсюда восвояси, отнюдь не интересовались нами и не только не думали о сближении с завоевателями, но, наоборот, упорно сторонились нас, причем многие представители этого большинства, с нескрываемым презрением относясь к меньшинству, юлившему около русских, гордились тем, что их ноги не ступали на территорию русских городов, а языки не осквернялись произнесением слов языка неверных.

Таким образом, вслед за нашим приходом в край между нами или, вернее, между нашим местным правящим классом и народом образовалась тесно сомкнувшаяся вокруг нас и разобщавшая нас от народа и народной жизни стена, составившаяся из туземной администрации, торгашей и переводчиков. Народ сносился с нами через эту непроницаемую для него стену, а видел глазами, слышал ушами и, к стыду нашему, думал лукавым и хищным умом этой живой стены, постепенно утолщая ее разными способами.

В течение эпохи наших завоеваний генералы, штаб-и обер-офицеры действовавших здесь наших воинских частей превращались в местных администраторов лишь в силу настоятельной необходимости, за неимением другого контингента для замещения административных должностей, причем в их распоряжении не было ни необходимых знаний, ни сотрудников, знакомых с языком, с бытом и с историей туземного населения, жизнь которого во многих отношениях являет собой совсем особый, оригинальный нам мир.

Тем не менее по причинам, о которых будет упомянуто в дальнейшем изложении, симпатии к нам значительной части туземного населения долгое время заметно возрастали, одновременно с чем замечалась также и быстрая перемена в сфере взаимных отношений между местными общественно-политическими фракциями, раньше отличавшимися, как об этом было уже упомянуто выше, хроническим антагонизмом, время от времени обострявшимся под влиянием общего государственного неблагоустройства, случайных смут и усобиц, а иногда даже и натравления одних на других, производившегося с разными целями теми, в чьих руках была власть, что имело место, например, в Фергане в правление Худояр-хана, в отношении сартов и кипчаков.

Вторжение в страну завоевателей заставило временно забыть эти старые племенные, политические экономические счеты, а особенности постепенно устанавливавшегося нового строя местной жизни под ферулой [588]русского закона и русской власти, пред лицом которых сарты, киргизы, кипчаки и др. являлись в большей или меньшей мере равноправными объектами предержания, упразднив ту почву, на которой возрос этот антагонизм былого времени, исключали вместе с тем и причины его возрождения.

Таким образом, завоевание нами Туркестанского края в среде туземного мусульманского населения прежде всего сказалось в ослаблении прежнего антагонизма между местными общественно-политическими фракциями, в примирении их между собою, в крупном шаге к объединению всего местного мусульманского населения под влиянием иноземного владычества.

Но кроме этого основного импульса, кроме, так сказать, общей политической беды, тому же объединению местных мусульман, вслед за завоеванием края и его умиротворением, большую службу сослужили и многие частные последствия этого умиротворения. Так, например, многие из торговцев-сартов, раньше не решавшихся оперировать в киргизской степи, где в ханские времена не только их имущества, но даже и самая жизнь были далеко не гарантированы от всевозможных случайностей, с водворением в крае русской власти и относительного порядка начали безбоязненно и все в большем и большем числе проникать в эту степь, завязывая широкие знакомства среди киргизского населения и постепенно расширяя здесь круг своей торговой деятельности.

Наименьшее впечатление, по-видимому, произвело на туземцев устройство нашего административно-полицейского (или, как раньше называли, военно-народного) управления, ибо, во-первых, территориальное деление областей на уезды и волости в большинстве случаев совпадало с таким же приблизительно делением ханского времени, а во-вторых, это новое административное устройство, по крайней мере на первое время, и по существу имело много общего с прошлым, так как главнейшие функции уездного начальника были очень близки к функциям ханского хакима (или бека), вследствие чего туземцы преемственно стали называть и до сего времени называют уездных начальников хакимами.