Евгений Глущенко - Россия в Средней Азии. Завоевания и преобразования

Другие настроения бытовали в центре, в среде высшего православного духовенства, там превалировала нетерпимость к «мусульманской экспансии».

В 1876 г. на имя директора Департамента духовных дел иностранных исповедований МВД графа Э.К. Сиверса поступило письмо от архиепископа Антония, основателя миссионерского православного братства Святого Гурия в Казани, которое было названо в честь первого русского митрополита Среднего Поволжья в XVI в. Архиепископ Антоний хотел бы видеть в лице государства столь же верного и жесткого союзника, каким оно было в эпоху церковных реформ патриарха Никона в XVII в. В деле распространения православной веры, по мнению Антония, не могло проявляться никакого либерализма в стиле судебных реформ, но гораздо уместнее были бы меры «административные, силовые». Речь шла прежде всего о мусульманских проповедниках («совратителях»), которые агитировали среди крещеных жителей Поволжья и принуждали их к переходу в мусульманство. Антоний требовал преследовать «совратителей» в административном порядке, вплоть до высылки в Туруханский край.

Весьма характерен ответ крупного государственного администратора графа Сиверса, который отвечает воинственному архиепископу: «…Я позволю себе думать, что административные меры в данном случае малоприменимы; они повредили бы только отношениям миссионерства к населению и еще более ослабили бы действие проповеди на религиозное чувство. Правительство, в виде многочисленности мусульманского населения, обитающего как в восточных окраинах империи, так и в сопредельных с нами странах, и по другим соображениям должно обнаруживать некоторую воздержанность относительно применения карательных мер к делам веры» [526].

Таким был подход государственно мыслящего деятеля, сознававшего, что «карательные меры», за которые ратовал церковник с менталитетом XVII в., могли быть только пагубными и разрушительными.

Или вот мнение крупного русского чиновника, но нерусского по рождению, убежденного мусульманина, в то же время преданного своему Императору. Генерал от кавалерии, кавалер многих российских орденов Султан Хаджи Губайдулла Джангир-оглы Чингис-хан, настоящий потомок «мирозавоевателя» Чингисхана, но теперь на русской службе, что было делом обычным для местной мусульманской аристократии, приравненной к российскому дворянству, был участником разработки Положения об управлении духовными делами киргизов в областях Степного генерал-губернаторства в 1885 г. По этому документу мусульманские духовные лица в Степном крае выбирались только из числа киргизов, доступ в их среду представителей татарской диаспоры всячески пресекался, они лишались каких-либо прав и привилегий, казенного жалованья, обязаны были платить подати наравне со всеми остальными жителями. Потомок Чингисхана не мог не выразить своего отношения к документу.

«Мне кажется, – пишет Султан Чингис-хан, – что искать духовную сторону в степных наших окраинах не политично. Если наши окраины до сих пор верны и спокойны, то единственно потому, что до сих пор наше Правительство не затрагивало свободу туземцев в их религиозной и бытовой жизни.

Если только туземцы почувствуют малейшую реформу, клонящуюся к стеснению их религиозной или бытовой жизни, – дело проиграно, и десятки тысяч штыков не восстановят спокойствие, и Правительство потеряет внутреннее расположение туземцев. Среднеазиатские народы охотно принимают подданство России только потому, что до сих пор политика Правительства нашего прямо держалась того, что Вы указываете в своей записке (увеличение размеров Степного генерал-губернаторства. – Е. Г.) и что хотят нарушить наши реформаторы в своих нескончаемых проектах. Эти наши Бисмарки не понимают того, что из туземцев можно веревку вить – только не трогай его веры, его обычаев, его обычного порядка жизни».

Далее генерал Чингис-хан рассуждает о роли и месте духовенства (мусульманских священнослужителей) в жизни современных ему жителей Средней Азии.

«Мне кажется, что нельзя пренебрегать духовенством и тем более стараться низвести его к нулю. Меры в этом направлении поставят духовенство в положение враждебное русской политике и тем самым усилят их тайную пропаганду и противодействие целям Правительства. Духовенство, как и везде, преследует более эгоистические, личные цели, и потому, сохранив за ним их права, мы будем иметь в лице духовенства надежных приверженцев» [527].