Алексей Щербаков: Наполеон. Победителей не судят

Разговор, как и ожидалось, вышел тяжелым. Бонапарт сдаваться не привык. Ему приходилось терпеть поражения. Но чтобы капитулировать… Поначалу он и слышать не хотел об отречении. Но потом… Потом удалился в свой кабинет. И вскоре, позвав всех туда, зачитал только что составленную бумагу. Наполеон соглашался сделать то, что от него требовали.

Уже взяв перо, чтобы подписать документ, он вдруг замер. Потом внимательно оглядел лица своих давних соратников. И неожиданно спросил:

– А может быть, мы пойдем на них? Мы их разобьем!

Но маршалы угрюмо молчали. Тогда император поспешно подписал бумагу.

Казалось, все было кончено. Но миру еще предстояло увидеть одну из самых невероятных авантюр в истории человечества – «Сто дней».

В этом «может, пойдем на них» – вся суть Наполеона. Суть азартного игрока, готового играть даже тогда, когда шансов на победу нет. Да, вроде всё кончено. Все козыри – на руках у противников. И можно бросить карты на стол. Но…

А вдруг?! Ведь можно сделать еще один ход! Кто знает, возможно, именно он принесет волшебный поворот судьбы – и колесо фортуны начнет раскручиваться в обратную сторону? Так с ним уже бывало. И не раз. В конце концов, вся жизнь Наполеона – бешеная азартная игра, в которой он не жалел ни своей, ни чужой жизни. Почему бы не попытаться еще раз? Ведь он много раз делал то, что сделать невозможно в принципе. Мало кому до него такое удавалось. А ему удалось…

А начиналось все вполне обычно. 15 августа 1769 года в городке Аяччо, что на западном побережье Корсики, жена небогатого местного дворянина Карло Бонапарта внезапно почувствовала родовые схватки. Она успела лишь добежать до дома – и прямо в гостиной благополучно разрешилась от бремени ребенком мужеска пола…

Тут я несколько отвлекусь. Честно говоря, авторы многих биографических книг, стремясь к максимальной добросовестности, с одуряющей подробностью прослеживают путь своего героя чуть ли не с колыбели. Читая эти книги, ловить себя на мысли: скорее бы кончились эти «родился-учился»… Я постараюсь избежать этого, а потому, рассказывая о молодых годах будущего императора, упомяну лишь те обстоятельства, которые сыграли заметную роль в его ослепительной судьбе.

Первое, и очень существенное, – это особенности родины Наполеона. Корсика была в ту пору весьма своеобразным и, откровенно говоря, довольно-таки диким местом. К моменту рождения будущего императора остров вроде как принадлежал Франции. Именно «вроде как». Потому что в состав французского государства он вошел всего годом ранее. А до 1755 года Корсика числилась за Генуэзской республикой – одним из существовавших тогда на территории Италии небольших государств. Жители острова говорили на одном из диалектов итальянского языка. Стоит только взглянуть на карту, чтобы убедиться: даже чисто географически Корсика куда ближе к Италии. Но на самом-то деле жители острова ощущали себя прежде всего корсиканцами. И никем больше. «Островная» психология, стремление к «самостийности» были здесь чрезвычайно сильны. Недаром четырнадцать лет, непосредственно предшествовавших рождению Наполеона, Корсика фактически являлась независимой. Генуэзцев попросту послали куда подальше. Долго, конечно, независимость маленького небогатого клочка суши длиться не могла – и, в конце концов, остров попал в лапы более крупного соседа – Франции. Но сепаратизмом тут было пропитано всё. Паскаль Паоли, лидер местных «самостийников», добровольно удалившийся в изгнание после прихода французов, был для корсиканцев, говоря современным языком, культовой фигурой. Его авторитет продолжал оставаться непререкаемым.

Этим особенности Корсики не ограничивались. Кроме того, что это было весьма дикое место, здесь бурно процветали старинные патриархальные нравы. Население издавна делилось на кланы, между кланами шли постоянные войны. Широко был распространен такой милый обычай, как знаменитая вендетта – кровная месть.

Нам теперь трудно понять, что это такое. Исконная вендетта – это когда мстят не самим обидчикам. И даже не их близким родственникам. Мстят – всем представителям клана. Которые могут даже не знать, в чем, собственно, дело. Как чаще всего и бывало. Причину вражды давно забыли – а вендетта продолжалась. Но – таков обычай…

Конечно, Корсика – это все-таки не Сицилия. В просвещенный XVIII век жители городов уже цивилизовались настолько, что предпочитали гадить враждебным кланам менее кровожадными способами, нежели удар кинжалом. Но сохранялось главное – клановое деление «свой-чужой», и оно было превыше всего. О нравах Корсики свидетельствует то, что отец Наполеона, трудившийся на поприще адвокатуры, был небогатым, а если говорить точно, то просто бедным человеком. Это при том, что в соседней Франции словосочетание «бедный адвокат» уже было равносильно «холодному огню» или «горячему льду». А на родине Наполеона тогда до правовой грамотности населения, коей и определяется благосостояние адвокатов, было еще семь верст до небес и всё лесом…