Юрий Аксютин - Хрущевская «оттепель» и общественные настроения в СССР в 1953-1964 гг.

Общество не мыслилось без жесткого планирования и руководящей роли партийных комитетов во всех сферах жизни, включая личные судьбы людей. Пути совершенствования системы определялись без должного представления, за что следует браться в первую очередь, какими темпами и в каких границах проводить преобразования. Начавшиеся реформы разрабатывались и принимались без рассмотрения каких-либо альтернативных или вариантных программ, научное или просто прагматическое обоснование их подменялось волевым решением. Они имели унифицирующую направленность и жестко регламентировались для проводящих их органов, учреждений, предприятий.

Среди руководителей всех рангов немало было и таких, кто вообще сомневался в необходимости реформ. Но главное заключалось в том, что все чиновники твердо усвоили: чтобы успешно продвигаться наверх, необходимо усердно подхватывать лозунги, не бояться брать любые (даже самые фантастические) обязательства и уметь отчитываться. Все, что вмещалось в сферу административно-бюрократической системы, было им под силу. То же, что выходило за эти рамки, было непривычным, непонятным, чуждым. Вот почему аппарат враждебно встречал реформы, даже если не предвидел их последствий, и всячески их саботировал.

И тем не менее, как отмечал А.Д. Сахаров, «после XX съезда КПСС система избавилась от крайностей и эксцессов сталинского периода, стала более «цивилизованной», с лицом если и не совсем человеческим, но, во всяком случае, не тигриным». Разоблачение культа личности способствовало десакрализации вождя. Но этим дело не ограничилось. Началась и десакрализация коммунистической идеи. Как ни парадоксально, важнейшую роль в этом сыграло принятие третьей программы партии, наглядно продемонстрировавшей утопичность основополагающей идеи, во имя и ради которой было создано само Советское государство.

См.: Политическая история: Россия — СССР — Российская Федерация / Рук. авт. коллектива С.В. Кулешов и др. М. 1996. Т. 2. С. 521. В последующих изданиях с участием этого коллектива отношение к такого рода цифрам выражено более осторожно: «В давке погибло много людей. Точную цифру уже не установить» (История России. Советское общество. 1917-1991: Эксперим. уч. пособие для средних школ / Под общ. ред. В.В. Журавлева. М, 1997. С. 349). Или же: «Сколько из них погибло… до сих пор не известно» (Политическая история России: уч. пособие / Отв. ред. В.В. Журавлев. М., 1998. С. 580).

Например, К.М. Симоновым новость об аресте Берии также была воспринята как «некое, еще не до конца обдуманное, инстинктивное облегчение, как нечто избавляющее нас от нависшей в воздухе опасности». Причем, как для него вскоре выяснилось, это чувство было «достаточно широко» распространено «среди необозримой массы людей». (Симонов К.М. Глазами человека моего поколения. Размышления о И.В. Сталине. М., 1989. С. 281).

В архивном листе использования этого дела имеются отметки, что 20 марта 1989 г. его смотрел В. Кочетов «для комментариев к публикации», что 17 сентября 1994 г. оно находилось на просмотре у руководителя Архивной службы Р.Г. Пихоя, после чего 18 января 1995 г. его рассекретили.

Есть сведения, что сотрудники аппарата ЦК КПСС приносили магнитофоны и магнитофонную запись доклада о культе личности руководителям некоторых братских партий, знавшим русский язык. А среди них были работавшие ранее в Коминтерне Б. Берут, Д. Ибарурри, И. Коплениг, М. Ракоши, П. Тольятти, В. Ульбрихт. Часто бывал в СССР, а во время войны и жил здесь М. Торез (см.: Аксютин Ю. В., Волобуев О.В. XX съезд КПСС: новации и догмы. М., 1991. С 205).

В беседе с Хрущевым в августе 1956 г. секретарь ЦК ИКП Д. Пайетта, соглашаясь с решимостью КПСС «коренным образом исправить недостатки, вытекающие из культа личности», вместе с тем высказал мнение, что «объявление новых фактов в этом отношении явилось бы излишним». Хрущев же, попросив «не обижаться», ответил: «Любопытно, что и Черчилль во время нашего пребывания в Англии советовал нам то же самое. Он говорил: «Нужно дать народу время переварить то, что вы сообщили, иначе это обернется против вас». Я думаю, это искренний совет. Старая лиса Черчилль боится, что если в результате наших неумных действий мы будем отстранены от руководства страной, то к власти придет правительство, которое возвратится к сталинским методам резкой нетерпимости. Я сказал Черчиллю: «Мы это учтем»», (Н.С. Хрущев: «У Сталина были моменты просветления». Запись беседы с делегацией Итальянской компартии // Источник. 1994. № 2. С. 82-83).