Валентина Колыванова - Александр I Благословенный

В детстве Павел находился под влиянием дипломата Бехтеева, который самым важным в жизни считал военную дисциплину. Затем четырехлетним Павлом занялся Никита Панин, тоже дипломат, но совсем иного толка, одержимый идеями века Просвещения, один из самых блестящих и образованных людей при дворе. С ровесниками юный царевич общался в основном на «машкерадах», охотно читал Сумарокова, Ломоносова, Державина, Расина, Корнеля, Мольера, Сервантеса, Вольтера и Руссо. Владел латынью, французским и немецким языками, любил математику, танцы, воинские упражнения. В целом образование цесаревича было лучшим, какое можно было получить в то время. Уже в юные годы Павла стала занимать идея рыцарства, идея чести и славы, впоследствии он оказывал покровительство Мальтийскому Ордену и даже хотел присоединить Мальту к России в пику Англии.

Мать подарила ему Гатчинское имение, и Павел завел там свои порядки. Долгое время считалось, что это исключительно бессмысленная муштра, но сохранились свидетельства, что Гатчина была местом довольно профессиональных военных учений. Выходцами из гатчинских войск были Н. В. Репнин, А. А. Беклешов. Сподвижниками Павла были С. М. Воронцов, Г. Р. Державин, М. И. Кутузов. Именно при Павле началось продвижение по службе М. М.Сперанского, в будущем – автора проекта важных государственных реформ, которых побоялся Александр I. При этом фавориты Екатерины, стремясь сделать «приятное» своей покровительнице, изощрялись в анекдотах и оскорблениях в адрес наследника.

Мать Павла, Екатерина, была еще жива, когда Павлу в ночь на 5 ноября приснился чудной сон: ему казалось, что некая неведомая сила поднимает его и возносит к небу, заставляя парить над облаками. За обедом Павел рассказал о своем сне ближайшим придворным, а вскоре в Гатчину один за другим примчались несколько курьеров из Петербурга с одной и той же вестью: государыня при смерти.

Не медля ни минуты, Павел помчался в Петербург. За ним тянулся длинный хвост возков, карет и открытых экипажей. В девятом часу вечера 5 ноября Павел и Мария Федоровна прибыли в Зимний дворец, перед которым стояли тысячи петербуржцев.

Александр и Константин встретили отца в мундирах Гатчинского полка и вместе с ним и матерью прошли в опочивальню Екатерины. Они застали больную в беспамятстве и из беседы с врачами поняли, что часы императрицы сочтены.

Отдав первые распоряжения, Павел направился в кабинет Екатерины и сам стал отыскивать, собирать и запечатывать все находившиеся там бумаги, особенно усердно отыскивая те, какие касались престолонаследия. Как только он вышел в последний раз, раздался ужасный стон, который разнесся по всему дворцу, – Екатерина умерла. Тотчас же вышел доктор Роджерсон и сказал:

– Все кончено!

Павел повернулся на каблуках на пороге дверей, надел огромную шляпу и, держа по форме в правой руке трость, хрипло прокричал:

– Я ваш государь! Попа сюда!

Мгновенно явился священник, поставил аналой, положил на него Евангелие и крест и первой привел к присяге императрицу Марию Федоровну. После нее присягал цесаревич Александр. Когда текст присяги был произнесен полностью, Павел подошел к сыну и велел добавить к присяге слова: «И еще клянусь не посягать на жизнь государя и родителя моего».

Очевидец происходившего, А. М. Тургенев, писал, что «прибавленные слова к присяге поразили всех присутствующих, как громовой удар». Примечательно, что они стали как бы пророчеством, сбывшимся через четыре с половиной года.

Итак. Павел I «заступил на царствование» 6 ноября 1796 года. В ночь на 7 ноября в своих казармах была приведена к присяге вся гвардия. Утром начались вахт-парады, и как только Павел провел первый из них, он в сопровождении Александра как военного губернатора и Аракчеева как коменданта Петербурга совершил верховой выезд на улицы столицы.

7 ноября с утра две сотни полицейских начали срывать с голов горожан круглые шляпы, а фраки рвать в клочья. Одновременно все парадные двери начали перекрашивать в черно-белую шахматную клетку. «В продолжение восьми часов царствования вступившего на всероссийский самодержавный трон весь устроенный в государстве порядок правления, судопроизводства, – одним словом, все пружины государственной машины – были вывернуты, столкнуты из своих мест, все опрокинуто вверх дном и все оставлено и оставалось в сем исковерканном положении четыре года», – вспоминал А. М. Тургенев, сопровождавший Павла в его поездке по Петербургу.