Валентина Колыванова: Царь Иван Грозный

Шапка Мономаха

В международных отношениях титул царя тоже давал определенные преимущества. Ведь и в Казанском, и в Крымском ханствах, с которыми Россия вела то войны, то переговоры, правили цари. И теперь московский государь становился с ними на одну ступень. В Западной Европе титул «великий князь» переводился как «принц», «герцог», но не как «король» или «император». А вот «царь» – ставился на один уровень с королем и императором. Так что со всех сторон принятие нового титула было выгодно и важно для государя.

…Венчание на царство происходило 16 января 1547 года в Успенском соборе Кремля. Сюда сначала на золотом блюде торжественно принесли животворящий крест, венец и бармы. Затем пришел и сам Иван в сопровождении своего духовника, князей и бояр. Посреди храма на высоком постаменте (амвоне) с двенадцатью ступенями были сооружены два места, «одетые златыми паволоками, в ногах лежали бархаты и камки». На этих местах сели после молебна Иван IV и митрополит Макарий. Н. М. Карамзин пишет: «Перед амвоном стоял богато украшенный налой с царскою утварию. Архимандриты взяли и подали ее Макарию. Он встал вместе с Иоанном и, возлагая на него крест, бармы и венец, громогласно молился, чтобы Всевышний оградил сего Христианского Давида силою Святого Духа, посадил на престол добродетели, даровал ему ужас для строптивых и милостивое око для послушных. Обряд заключился возглашением нового многолетия государю… С сего времени российские монархи начали уже не только в сношениях с иными державами, но и внутри государства, во всех делах и бумагах, именоваться царями, сохраняя и титул великих князей, освященный древностию…»

Митрополит Макарий

Крест

Держава – символ царской власти

Таким образом, принятие царского титула, в результате которого Иван IV был приравнен к западноевропейским императорам, было сделано прежде всего в целях укрепления центральной власти и подчеркнуло неограниченность власти монарха внутри государства.

Одновременно этот шаг имел и особое духовно-нравственное значение для России. Для государственной идеологии того времени и для мировоззрения простого люда была чрезвычайно характерна мысль об особой роли России как единственно уцелевшего независимого православного государства. Ведь после падения под ударами турок в 1453 году Константинополя только в Русском государстве осталось православие – христианство восточного образца. Это объясняли особым благочестием Русской Православной Церкви.

«Два Рима пали, Москва – Третий Рим. Четвертому не бывать». Это означало, что если рухнет Москва, хранительница православия, то погибнет, кончится и священная история. Такой рассматривалась особая мессианская роль Москвы перед православным миром. И государь российский обязан был главной своей задачей считать охрану православия и заботу о спасении душ православных – утверждении на земле «истинной правды».

Донская икона Божией Матери, перед которой молился Иван IV

Внутренний вид Успенского собора

Такая великая роль вполне была по душе молодому амбициозному Ивану IV. Вот что пишет Ключевский: «…его собственная особа в подобном отражении представилась ему озаренною блеском и величием, какого и не чуяли на себе его предки, простые московские князья-хозяева. Иван IV был первый из московских государей, который узрел и живо почувствовал в себе царя в настоящем библейском смысле, помазанника Божия. Это было для него политическим откровением, и с той поры его царственное «я» сделалось для него предметом набожного поклонения. Он сам для себя стал святыней и в помыслах своих создал целое богословие политического самообожания в виде ученой теории своей царской власти. Тоном вдохновенного свыше и вместе с обычной тонкой иронией писал он во время переговоров о мире врагу своему Стефану Баторию, коля ему глаза его избирательной властью: „Мы, смиренный Иоанн, царь и великий князь всея Руси по Божию изволению, а не по многомятежному человеческому хотению“».