Святослав Рыбас - Жизнь и смерть Петра Столыпина

Столыпин надеялся «повлиять на прессу и общественные круги, чтобы путем личного посещения России большой группой представителей законодательных палат, корреспондентов и общественных деятелей Соединенные Штаты могли бы иметь возможность убедиться в том, что в России существует свобода и нет того угнетения национальностей, населяющих Россию, о котором распространяют слухи враги России».

Он надеялся привлечь США к идее Международного парламента.

«Считая вполне возможным, что в будущем в России, как и в каждом государстве, могут меняться формы управления государственного режима, но русский народ по своему характеру, по своим взглядам, в своем отношении к людям не будет меняться и лишь об одном не будет забывать, кто его враги и кто его друзья. Народы Западной Европы безусловно значительно культурнее русского народа, но его искренними друзьями никогда не будут; и может быть, только за океаном русский народ скорее в состоянии будет рассчитывать на то, что его поймут и пойдут ему навстречу. Равным образом народы Северной Америки всегда могут рассчитывать на то, что русский народ со своим русским радушием, со своей отзывчивостью и доброй душой, с искренним сердцем отзовется и во всем пойдет навстречу Америке, которой Россия и раньше помогала».

Теперь уже не имеют никакого практического значения эти заметки о будущем. Во многом Столыпин предвосхитил историю, — это и Организация Объединенных Наций, и закат Британской империи, и поражение Германии в войне. Единственно, в чем как будто не угадал, — с Америкой.

Впрочем, в 1920 году, когда Англия стремилась всячески содействовать отделению от России прибалтийских и закавказских территорий, раздался трезвый голос Соединенных Штатов Америки, предупредивших нотой Государственного секретаря Кольби, что США против разделения России.

Когда в октябре 1919 года Литовский Национальный Комитет обратился к правительству Соединенных Штатов с просьбой признать их самостоятельное государство, то государственный департамент Соединенных Штатов ответил, что, руководимый чувством дружбы и обязательной чести по отношению к великой нации, храброе и геройское самопожертвование, которое содействовало успешному окончанию войны, Соединенные Штаты не могут признать Балтийские страны как отдельные государства, независимые от России.

А если посмотреть в будущее, то не исключено, что в связи с объединением Германии и разрушением прежних балансов сил предвидение — Столыпина оправдается.

Заканчивалось лето в поместье. Совсем недолго оставалось до отъезда Петра Аркадьевича в Киев на торжества по поводу открытия памятника Александру II. Он ожидал увидеть там оживление общественной жизни после прошедших по новому закону о земстве выборов.

Незадолго до отъезда Столыпину явился во сне его университетский товарищ Траугот, с которым он поддерживал дружеские отношения, и сказал: «Я умер. Прошу тебя позаботиться о моей жене». Телеграмма с печальной вестью пришла на следующий день.

Уезжать в Киев Столыпину не хотелось. На сердце была тяжесть.

25 августа он прибыл в Киев. Вызвал министров. Здесь был намечен съезд деятелей новых северных и юго-западных земств. В земствах Столыпин видел единственный путь организации жизни страны, не отлучавший наиболее активную часть народа, в том числе и интеллигенцию, от власти, а втягивающий ее в активное строительство.

Остановился Столыпин в доме генерал-губернатора Ф. Ф. Трепова на Институтской улице, неподалеку, на той же улице, в доме конторы государственного банка, — В. Н. Коковцов. Почему-то Столыпину не выделяли экипажа, и он испытывал неудобства, был вынужден нанимать транспорт для поездок. Настроение его не улучшилось. Он слышал о возможном покушении на него, но не придавал этому значения. Ходил без охраны по Институтской к Коковцову. Только признался ему:

«Я чувствую себя здесь, как татарин вместо гостя. Нечего нам с вами здесь делать».

Он угадывал, что его «полуотставка», вероятнее всего, закончится отставкой.

29 августа в Киев прибыл царь с семьей. Начались большие торжества, посещение святынь «матери городов русских», Софийского собора и Печерской лавры. Стояла прекрасная погода, теплая, чуть пронизанная осенней прохладой. Древний Киев, золотые купола соборов, крест Святого Владимира над Днепром — все дышало спокойствием и красотой.

Первого сентября, примерно в полночь, в помещении Киевского городского театра допрашивали бледного молодого человека, в разорванном фраке. У него был рассечен лоб, выбиты два зуба, на лице — ссадины. Только что он тяжело ранил председателя Совета министров Столыпина.