Святослав Рыбас - Жизнь и смерть Петра Столыпина

Столыпин же ничего не знал. 4 марта Государственный Совет голосовал основную статью, и вдруг оказалось, что она отвергнута большинством — 92 голоса против 68. Двадцать восемь правых голосовали против.

Столыпин был потрясен. Законопроект в его представлении должен сыграть огромную роль в будущем страны. А то, что правые члены Государственного Совета, назначенные туда царем, недавно имевшие высочайшую аудиенцию, выступили против, было для него признаком почти царского недоверия, явной интриги. Столыпин сразу же ушел с заседания.

Была ли на самом деле интрига? Помощник Столыпина А. В. Зеньковский не сомневается в этом, приводя тот факт, что уже после смерти Реформатора законопроект был полностью утвержден Государственным Советом.

Действительно, если брать основной смысл законопроекта, охрану прав русского населения как проводника русской государственной идеи на окраинах империи, то правым, по сути, нечего было возразить против нее. Если они возражали, значит, «валили» Столыпина.

С. С. Ольденбург считает законной позицию Дурново и Трепова, проявившуюся в ответ на попытку Столыпина использовать мнение Николая для давления на правых.

На самом деле, безусловно, велась открытая борьба аристократического, дворянского начала российской монархии с ее демократическим началом. И то, что обе стороны стояли на идее приоритета государственности, не примирило их.

Справедливости ради надо добавить, что земства Западного края сделали по сравнению со старыми губернскими распорядительными комитетами во много раз больше. Особенно их сила проявилась в годы мировой войны. Как говорил Столыпин:

«Пусть из-за боязни идти своим русским твердым путем не остановится развитие богатого и прекрасного края...»

Итак, 4 марта законопроект отвергнут.

5 марта Столыпин поехал с докладом в Царское Село и заявил о своей отставке.

Николай был крайне удивлен. Повод казался ему незначительным.

Столыпин объяснил, что работать в обстановке интриг и недоверия со стороны монарха он не может.

Его ответ не удовлетворил Николая. Царь сказал, что не хочет лишаться Столыпина, и просил придумать какой-нибудь другой выход. Кроме того, он считал конфликты правительства с Думой и Государственным Советом подвластными себе.

Здесь Столыпин предложил прямолинейный путь, который не оставлял ему шанса для отступления. Он предложил распустить обе палаты на несколько дней и провести закон о западном земстве по 87-й статье.

Николай спросил: не боится ли он, что Дума осудит его?

Столыпин стоял на своем. Он был уверен, что Дума, которая поддержала законопроект, поймет правительство.

А Николай оказался перед сложной задачей: как сохранить Реформатора и одновременно с этим как сохранить лицо перед общественностью. Он сказал: «Хорошо, чтобы не потерять вас, я готов согласиться на такую небывалую меру, дайте мне только передумать ее».

Но Столыпину этого мало. Надо что-то предпринять, чтобы Государственный Совет, точнее правые, больше никогда не пытался пользоваться возможностью влиять на царя. То, что он сделал, было новым риском, но позволяло ему уничтожить тормоз, мешающий реформам. Столыпин высказался против Дурново и Трепова и просил Николая подвергнуть их взысканию, показательному и для других.

Надо добавить, что Дурново был идейным консерватором, отвергавшим всякие компромиссы с либералами. Он не понимал, отчего происходит бессознательная оппозиционность русского общества, считал, что за самой оппозицией нет поддержки в народе, и указывал, что соглашения с оппозицией только ослабляют правительство, которое должно независимо от оппозиции выполнять роль регулятора социальных отношений.

Нельзя сказать, что Николай не разделял эти мысли. На этих взглядах держалась старая Россия.

И такого человека Николай должен был наказать? Не много ли требовал Столыпин? Не переоценил ли свою силу?

«Государь, выслушав мое обращение, — рассказывал Столыпин потом, — долго думал и затем, как бы очнувшись от забытья, спросил: „Что же желали бы вы, Петр Аркадьевич, что бы я сделал?“ Столыпин хотел, чтобы Дурново и Трепову предложили на некоторое время уехать из столицы и прервать свою работу в Государственном Совете.

Царь ничего на это не сказал, обещал все обдумать.

На следующий день Столыпин созвал министров и рассказал о разговоре с Николаем. Он был настроен решительно. Кривошеий, правда, пытался отговорить его от ультиматума по поводу Дурново и Трепова, да еще государственный контролер П. А. Харитонов предлагал искать примирительный исход.