1 ...6 7 8 10 11 12 ...237 Крестьянская свобода 1861 года стала главной причиной слабости мужицкого земледелия. В пятнадцати нечерноземных губерниях десятки миллионов ревизских душ потеряли пять процентов, а в двадцати черноземных губерниях двадцать пять процентов земель, принадлежащих им до отмены крепостного права. На западе империи в девяти губерниях по политическим соображениям крестьяне получили земли больше, чем имели. Десять процентов крестьян получили землю щедро, сорок – хорошо и достаточно, а половина – мало. Каждый третий крестьянин с семьей после 1860-х годов обрекался на полуголодное существование. Больше всего нуждающихся в земле было в перенаселенных Петербургской, Олонецкой, Костромской, Калужской, Пермской, Смоленской, Минской, Витебской, Ковенской, Курляндской, Киевской, Волынской, Черниговской губерниях. После отмены крепостного права у крестьян резко возросла рождаемость, что еще уменьшило количество наделов на душу населения, редко превышавшихся три десятины на человека. Ситуация начала меняться только после 1905 года, когда на рынок было выброшено большое количество дворянских земель, но земельный голод все равно постоянно давил на быстро растущее деревенское население. Власти открыли крестьянский Поземельный и дворянский Земельный банки, и миллионы десятин начали переходить из рук в руки. В 1900 году двадцать процентов крестьян имели половину пахотных земель империи и процесс расслоения крестьянства все убыстрялся и убыстрялся. Цены на землю, доступную только сильным крестьянским хозяйством, постоянно росли и с 1893 года по 1902 год увеличились вдвое, а к 1914 году почти втрое и составляли в среднем сто тридцать рублей за десятину. Черноземье стоило намного дороже – до четырехсот рублей за десятину под Полтавой. Долги крестьян банкам постоянно росли, как и недоимки казне.
Там, где была наибольшая избыточность населения, большое количество крестьянской земли сдавалось в аренду, поскольку бедные семейства почти не могли вести самостоятельное хозяйство. Стоимость аренды почти сравнялась с получаемым от нее доходом, и безземельные крестьяне массово уходили в города на фабрики и заводы, в отхожие промыслы, на восток империи. Казна активно сдавала в аренду пашни, сенокосы, выгоны, леса, но их все равно не хватало. Богатые багатели и уходили с земли в город, не имея ни лишних рук, ни рабочего скота. Сильные хозяйства поднимали их производительность и доходность. Развитию сельского хозяйства мешали почти полное отсутствие обрабатывающей и перерабатывающей промышленности на месте производства, отсутствие дорог и колоссальная чересполосица в совершенно причудливой форме.
Большой экспорт и рост внутреннего рынка зерна стал уничтожать натурально-хозяйственный деревенский уклад почти на всей территории империи. Богатые хозяйства увеличивали урожаи, удобряли землю, использовали усовершенствованные орудия обработки земли. Безлошадные и однолошадные крестьяне продавали или сдавали землю в аренду и уходили искать покупателя на свой труд. К началу нового ХХ века около двух тысяч винокуренных производств перерабатывали на спирт большое количество ржи, картофеля. Триста сахарных заводов производили из свеклы почти сто миллионов пудов сахара. Крестьянские хозяйства к этому времени уже четко разделились на безземельные, мелкие, средние и крупные. Кроме сахарных и винокуренных заводов появляются маслобойни и крахмальные производства, промышленное огородничество, садоводство, табаководство. Богатые уже не хотели покупать или арендовать землю у бедных, а просто отбирали ее обманом или силой, нарушая имущественные права владельца. С начала ХХ века в деревне начались крестьянские беспорядки, подавляемые силой. Внешне дело обстояло вполне благополучно, но копившееся и копившееся недовольство бедной деревни клокотало все больше и больше. Голод 1891 года еще не был забыт, как новый неурожай 1900–1901 годов создал на земле невозможные условия существования. Причину голода бедные крестьяне видели в недостатке у них земли и потребовали передать часть помещичьих земель, скота, хлеба: «или отдайте, или сами возьмем». Сначала голодные крестьяне просто приходили в помещичьи усадьбы и просили хлеба и земли, потом начали их громить и поджигать. Горели помещичьи дома и поля, силой выяснялось, кому принадлежит спорная земля.
Монархия не стала выяснять причины волнений, потом нападений. Тяжелые, голодные условия крестьянской жизни она стала объяснять «злонамеренными слухами и антиправительственной пропагандой». Когда количество волнений еще выросло, самодержавие сквозь зубы заговорило, что «хозяйственное положение крестьян, переживших за последние годы несколько недородов, было не вполне удовлетворительно». Одновременно на волновавшихся крестьян бросили войска и выдрали их розгами, вымоченными в соленой воде. Казачьи нагайки исполосовали тысячи мужиков, но не выжгли крестьянскую правду. На пристрастных судах все-таки выяснилось, что волнения происходили из-за малоземелья и неурожая. Участников «беспорядков» массово осудили, на неучастников наложили контрибуцию, аграрная политика, само собой, изменена не была. Настроение крестьянства стало крайне напряженным. Оно стало самоорганизовываться и выдвигать из своей среды умелых агитаторов, хорошо учившихся у народников. Крестьяне стали интересоваться нелегальной литературой. Департамент полиции доложил в Зимний, что все волнения носят социальный характер и что после судов крестьяне молчат, никому не перечат, о прошлом не говорят и никого не выдают: «Подавленные беспорядки могут повториться в иных местах. Ограничиваться одними репрессиями невозможно. Население прикрыло собой всю введенную в его среду преступную литературу, затаив в себе все внушенные ему мысли и идеи».
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу