Николай Стариков - Процесс антисоветского троцкистского центра (23-30 января 1937 года)

Вследствие изложенного и в соответствии с постановлением Центрального Исполнительного Комитета Союза ССР от 10 июля 1934 года, все указанные выше лица подлежат суду Военной коллегии Верховного суда Союза ССР.

Настоящее обвинительное заключение составлено в гор. Москве 19 января 1937 года.

Прокурор Союза ССР А. Вышинский

После прочтения секретарем суда тов. Костюшко обвинительного заключения, на вопрос председательствующего тов. Ульриха каждому из подсудимых, все они полностью признали себя виновными в предъявленных им обвинениях.

Суд приступает к допросу обвиняемых. Первым допрашивается подсудимый Ю. Л. Пятаков.

ДОПРОС ПОДСУДИМОГО ПЯТАКОВА

Вышинский:Скажите, когда начался последний период вашей подпольной троцкистской деятельности?

Пятаков:С 1931 года – это последний период, не считая 1926–1927 гг.

Вышинский:В чем выразилась эта деятельность?

Пятаков:В 1931 году я был в служебной командировке в Берлине. Одновременно со мной было несколько троцкистов, в том числе Смирнов и Логинов. Меня также сопровождал Москалев. Был и Шестов.

В середине лета 1931 года в Берлине Смирнов Иван Никитич сообщил мне о том, что сейчас возобновляется с новой силой троцкистская борьба против советского правительства и партийного руководства, что он, Смирнов, имел свидание в Берлине с сыном Троцкого – Седовым, который дал ему по поручению Троцкого новые установки, выражавшиеся в том, что от массовых методов борьбы надо отказаться, что основной метод борьбы, который надо применять, это метод террора и, как он тогда выразился, метод противодействия мероприятиям советской власти.

Вышинский:Когда это было?

Пятаков:Я месяца сейчас точно не могу припомнить, но это было в середине лета.

Вышинский:Где вы тогда работали?

Пятаков:Я работал тогда в ВСНХ в качестве председателя Всехимпрома.

Вышинский:А Смирнов где работал?

Пятаков:Смирнов работал в Главтрансмаше.

Вышинский:О каком Смирнове вы говорите?

Пятаков:Известный троцкист Иван Никитич Смирнов.

Вышинский:Тот самый, который судился?

Пятаков:Да, тот самый, который впоследствии входил в объединенный зиновьевско-троцкистский центр.

Вышинский:Вы с ним как встретились – на служебной почве или специально на почве ваших подпольных дел?

Пятаков:Мне затруднительно ответить на этот вопрос, потому что у меня были неоднократные встречи с ним и на служебной почве. В одну из таких встреч, когда у меня никого не было в кабинете, он стал мне рассказывать о возобновлении троцкистской борьбы и о новых установках Троцкого. Тогда же Смирнов сказал, что одной из причин поражения троцкистской оппозиции 1926–27 гг. было то, что мы замкнулись в одной стране, что мы не искали поддержки извне. Тут же он передал мне, что со мной очень хочет увидеться Седов, и сам от своего имени рекомендовал мне встретиться с Седовым, так как Седов имеет специальное поручение ко мне от Троцкого.

Я согласился на эту встречу. Смирнов передал Седову мой телефон, и по телефону мы условились относительно встречи. Есть такое кафе «Амцоо», недалеко от зоологического сада, на площади. Я пошел туда и увидел за столиком Льва Седова. Мы оба очень хорошо знали друг друга по прошлому. Он мне сказал, что говорит со мной не от своего имени, а от имени своего отца – Л. Д. Троцкого, что Троцкий, узнав о том, что я в Берлине, категорически предложил ему меня разыскать, со мной лично встретиться и со мной переговорить. Седов сказал, что Троцкий ни на минуту не оставляет мысли о возобновлении борьбы против сталинского руководства, что было временное затишье, которое объяснялось отчасти и географическими передвижениями самого Троцкого, но что эта борьба сейчас возобновляется, о чем он, Троцкий, ставит меня в известность. Причем образуется или образовался, – это мне сейчас трудно вспомнить, – троцкистский центр; речь идет об объединении всех сил, которые способны вести борьбу против сталинского руководства; нащупывается возможность восстановления объединенной организации с зиновьевцами.

Седов сказал также, что ему известно, что и правые в лице Томского, Бухарина и Рыкова оружия не сложили, только временно притихли, что и с ними надо установить необходимую связь.

Это было как бы введение, прощупывание. После этого Седов мне задал прямо вопрос: «Троцкий спрашивает, намерены ли вы, Пятаков, включиться в эту борьбу?» Я дал согласие. Седов не скрыл своей большой радости по этому поводу. Он сказал, что Троцкий не сомневался в том, что, несмотря на нашу размолвку, которая имела место в начале 1928 года, он все же найдет во мне надежного соратника.