Александр Бушков - Сталин. Ледяной трон

Так попросту не бывает . Любой человек, если только он не законченный дебил, с годами постепенно, понемногу меняет убеждения, характер, взгляды, привычки – потому что взрослеет, усложняется, набирается житейского опыта, потому что в его сознание непрерывно поступает поток свежей информации, потому что с ним происходят разнообразнейшие события, опять-таки вынуждающие человека меняться…

Это ведь азы психологии, не правда ли?

Но в случае со Сталиным об этих азах как-то забывают. В полную силу работают штампы и клише. А потому сплошь и рядом появляются статьи и книги, авторы которых свято верят, будто Сталин еще году в семнадцатом поставил себе задачу «добиться необъятной власти», а вся его дальнейшая жизнь и поступки были, мол, лишь осуществлением этого патологического стремления к трону…

И это глубоко неправильно. Хотя бы потому, что совершенно не учитывается время . К примеру, декабрь семнадцатого, июнь восемнадцатого и, скажем, март девятнадцатого – это три совершенно разных исторических периода, отличающиеся друг от друга, как небо от земли. Во времена, подобные нашей революции и Гражданской войне, ситуация меняется столь же быстро, как картинка в калейдоскопе – и новое уже совершенно не похоже на прежнее, прошлый опыт (всего лишь опыт прошлой недели) уже решительно не годится, впереди полнейшая неизвестность, и нужно срочно импровизировать…

В первом томе я, смею думать, наглядно и убедительно доказал на конкретных примерах, что Сталин всегда, с самого начала, был приверженцем умеренности . Что на всяком критическом переломе ситуации или просто при необходимости решить какую-то насущную проблему он был автором самого умеренного решения, самого мягкого.

Но Сталин менялся . Жизнь заставляла. Думается мне, можно довольно уверенно проследить ту цепочку событий и фактов, что поневоле прибавляла в его характере подозрительности, твердости, недоверия, жесткости… жестокости, назовем уж вещи своими именами. Многие ключевые эпизоды прослеживаются четко и недвусмысленно…

Начнем с того, что большевики, по моему глубокому убеждению (и при отсутствии к ним всякой симпатии), все же были носителями не в пример большей доброты , нежели, скажем, представители кое-каких братских революционных партии. Постараюсь прояснить свою мысль.

Нелепо утверждать, что большевики не практиковали террора. Ого, и еще как практиковали! Но принципиальное отличие в том, что для большевиков он был побочным видом деятельности, если можно так выразиться. Потому что идейную основу большевиков составляло стремление донести до народных масс теорию . Вооружить массы этой теорией, чтобы они сознательно сделали выбор в пользу переустройства общества по их, большевистскому, пути.

Меж тем для тех же эсеров или анархистов-максималистов террор был самоцелью . Теорией они себя особо не утруждали, бросив все силы на стрельбу и взрывы. Большевистские боевики, сплошь и рядом решавшие мелкие, прикладные задачи, не шли ни в какое сравнение с Боевой Организацией эсеров…

Глубинная суть большевиков – «распропагандировать и убедить». Глубинная суть эсеров и подобных им – «стреляй по всему, что движется». Отрицать это невозможно.

И только впоследствии, когда пришлось импровизировать, когда возникли новые, никакой теорией не предусмотренные ситуации, когда началась не укладывавшаяся в рамки прежних теоретических дискуссий борьба, большевики – и Сталин с ними вместе – озлились . В таком повороте событий нет ничего непонятного, необычного. И нового тоже нет. В точности так обстояло во Франции: начиналось малой кровью и цветами, а кончилось разгулом гильотины. В точности так обстояло и с российскими народовольцами, спервоначалу искренне полагавшими, что достаточно свергнуть самодержца и провозгласить все и всяческие свободы, чтобы миллионные народные массы автоматически превратились в исполненных чистой любви «братьев». Об этой невинной вере прямо-таки открытым текстом повествуют подробнейшие мемуары лидеров «Народной воли» (того же Морозова). И лишь потом, когда теория оказалась решительно несовместима с жизнью, как-то незаметно, сами собой всплыли мысли о динамите, кинжалах и револьверной пальбе…

Глупо отрицать, что поначалу взявшие власть большевики отпускали под честное слово своих противников вроде генерала Краснова…

Итак, что же вынуждало Сталина озлиться ?