Эдвард Радзинский - Несколько встреч с покойным господином Моцартом

САЛЬЕРИ. Вдова не пришла.

Я. Она лежит дома почти без чувств.

САЛЬЕРИ. С какой охотой все они разошлись.

Я. Видимо, грустно смотреть, как гения отправят в могилу для бедных.

САЛЬЕРИ. Если бы я знал... Почему вдова не обратилась ко мне?! Я охотно дал бы денег.

Я. Это говорят теперь все. Но втайне радуются, что не обратилась. Кстати, Сальери, почему вы сами не обратились к вдове? Вы ведь знали, что он нищий.

САЛЬЕРИ. А вы?

Я. Я скуп.

САЛЬЕРИ. Как быстро закончилась жизнь, начавшаяся так блестяще.

Я. Ну что вы, Сальери. Все у него только начинается. Теперь и вы... и я... и император, и все мы только и будем слышать: МОЦАРТ! Теперь все мы лишь его современники. Люди обожают убить, потом славить. Но они не захотят признать... никогда не захотят, что они... что мы все – убили его. Нет-нет, обязательно отыщут одного виноватого... И я все думаю: кого они изберут этим преступником, этим бессмертно виновным? И я понял.

САЛЬЕРИ. Кого же?

Я. Вас. Он ведь вас не любил. Так не любил, что даже жене пожаловался, что вы его отравили.

САЛЬЕРИ. Какая глупость!

Я. Отчего же? Ведь вы травили его, Сальери. Вы не давали ему поступить на придворную службу. А где травили, там и отравили. Какая разница. Ведь вы поэтому пришли на отпевание. Замолить грех. Но поздно, милейший.

Мне нравилось пугать этого самовлюбленного и, в сущности, доброго глупца.

Сегодня в Вене в зале Яна по поручению госпожи Констанцы Моцарт я, Готфрид ван Свитен, с большим успехом исполнил Реквием Вольфганга Амадея Моцарта.

Сальери воспринял слишком всерьез все, что я когда-то ему сказал. Сейчас, когда мое предсказание сбылось, когда слава Моцарта растет с каждым днем, у Сальери бывают странные нервные припадки. Я даже слышал, что порой, пугая домашних, он вопит, что убил Моцарта.

Ну что ж, хоть один из нас – признался!