Антони Смит - Две горсти песку

Вдруг мы заметили, что шар быстро теряет высоту. Когда машешь руками и упиваешься своим превосходством, легко забываешь о текущих делах. Альтиметр показывал шестьдесят метров, и падение продолжалось. Рокот моря звучал все более неистово.

- Живей, Шарль, две горсти! Песок беззвучно упал в море.

- И еще две!

Шарль снова нагнулся над мешком. Я следил за альтиметром: стрелка замедлила ход, потом почти замерла. Даже в критическую минуту не стоит сбрасывать чересчур много балласта, ибо, спасаясь от морской пучины, вы можете забраться слишком высоко в небесную. Шарль держал наготове очередную горсть песку, а я глядел на стрелку. Море было в семнадцати метрах под нами, ближе некуда, когда стрелка опять дернулась вниз. Шарль бросил песок так, словно обжегся. На этот раз мы даже услышали, как песок встретился с водой, зато стрелка подскочила вверх. И вот уже аэростат уверенно набирает высоту. Каких-нибудь пяти горстей песку оказалось достаточно, чтобы морская катастрофа отступила и возобновился спокойный полет. На высоте двухсот метров равновесие восстановилось.

По-прежнему идя на этой высоте, мы достигли Африки. Встреча с землей оправдала все ожидания. Не совершая никаких усилий, мы с радостными криками прошли над полосой прибоя и очутились над сушей. Так же внезапно гул моря сменился типичным для тропиков стрекотанием насекомых.

Словно кто-то нажал кнопку. Только что под нами сражались волны, миг - и они уже далеко позади. Пятидесятикилометровый перелет с Занзибара благополучно завершился.

Все время, пока мы летели над проливом, Дуглас был занят съемками. Держать камеру "Аррифлекс" с кассетой на 130 метров пленки, сменять объективы и пленку, приседая на дно корзины,- вся эта хитрая механика не давала ему ни секунды передышки. Теперь он первым сообразил, что отпала нужда в пропитанных потом спасательных жилетах. Мы сняли их по очереди, ибо в тесной гондоле, когда в воздухе мелькают две руки, для второй пары рук попросту не хватит места. Так же поочередно мы опустили жилеты вниз на мешки, а затем сняли чехол с гондолы. Надобность в нем тоже отпала. Отметив таким способом встречу с землей, мы дружно перегнулись через край гондолы, чтобы поглядеть.

Я не очень-то ясно представлял себе, что увижу, потому что наши карты не изобиловали подробностями, а сам я впервые сюда попал. Так или иначе, край удивил меня своей девственностью. Всюду деревья, а на редких прогалинах все пространство было занято кустарником. Не было ни дорог, ни тропинок, ни домов. И уж конечно, не было людей. Сквозь неумолчный стрекот насекомых время от времени до нас доносились хриплые крики птиц, которые взлетали над деревьями. Я не видел ни одного ручья и шума воды не слышал, а между тем было душно и пахло, как в оранжерее. Словно райский сад, ожидающий человека: благодатные, плодородные кущи - только людей не хватало. Может быть, все-таки под деревьями кто-нибудь прячется? "Джамбо!" - кричали мы, вернув этому слову его первоначальный смысл, однако никто не отозвался. Еще несколько птиц взлетело с ветвей и село поодаль. Выло немножко жутко и очень красиво, не говоря уже о том, что мы просто радовались земле,- и кто бы не обрадовался, оказавшись над сушей после такого путешествия! Да будь здесь самый невзрачный ландшафт, мы все равно были бы счастливы. А тут так красиво, что дух захватывало, и мы молча смотрели, смотрели, боясь хоть что-нибудь упустить.

И уж конечно, мы не хотели упустить дорогу. Только что-то не похоже, чтобы тут могли проходить какие-либо дороги... Мы с Шарлем опять обратились к карте, продолжили линию от места старта до последней вычисленной точки и дальше, так что она пересекла берег Африки. Но как убедиться, совпадает ли эта линия на самим деле с нашим курсом? На карте, куда ни погляди, одно слово "буш". Кое-где она толковала что-то о "фермах", но без особой уверенности; не было даже показано, где кончается ферма и начинается лес. Дорога была единственным ориентиром, а до нее в этом месте от берега километров десять-пятнадцать. Вдруг я заметил между деревьями глубокую борозду.

- Там внизу проходит тропа! - сказал я. Мы уставились на полоску бурой грязи - не покажутся ли на ней люди? Но она оставалась безлюдной и безмолвной. Посмотрели на карту - может быть, тропа обозначена? Нет... Вдруг нас осенило.

- Никакая это не тропа,- заявил Шарль.- Это же и есть дорога, черт побери.

Он был прав, надо было срочно что-то предпринимать. Несмотря на малую высоту, мы шли со скоростью около тридцати пяти километров в час и, следовательно, быстро удалялись от дороги. Каждая лишняя минута в воздухе - лишних полкилометра пешего хода до дороги. Легко парить над зарослями, совсем другое дело прорубать себе путь сквозь них на земле. Я открыл выпускной клапан, и через две секунды мы начали снижаться. Одновременно мы сбросили гайдроп. Вытянувшись во всю длину, шестидесятиметровый канат вскоре коснулся древесных макушек. Эта мера сыграла свою роль, аэростат уравновесился в тридцати метрах над стремительно уходящим назад сплетением ветвей.