И. Потапчук - Русские судебные ораторы в известных уголовных процессах XIX века

Лучшие ее представители сразу поняли и оценили важное гражданское значение адвокатской когорты в России как единственной почти публицистической кафедры для распространения в обществе начал законности, равноправности, гуманности и честности.

А для удачного выполнения такой благородной программы необходимы: а) тщательный выбор дела и аргументов по делу, с точки зрения нравственной и законной; б) бесстрашное, беззаветное служение делу «до последней капли крови», по известной присяжной форме, раз только сделан такой именно тщательный выбор. В этих двух пунктах «весь закон и пророки» адвокатского поведения, альфа и омега адвокатского нравственного кодекса.

«Секрет моего успеха,— сказал однажды Герард,— очень прост. Я всегда относился строго к выбору дел, брал исключительно дела, которые я должен выиграть или, по крайней мере, также, за которые не краснел бы, если бы и проиграл. Другая привычка моя — строгий выбор аргументов, приводимых по делу, хотя бы и такому, которому бы я не сочувствовал, но которое обязан был вести по назначению от суда. Только этому примеру следовал я и могу рекомендовать своим молодым коллегам».

Герард играл выдающуюся роль в корпоративной жизни петербургской адвокатуры, служа ей не только образцами своей личной профессиональной деятельности, но и как член сословного представительства. В течение всей жизни Герард был видным и энергичным сословным деятелем, беспрерывно участвуя, в качестве члена или товарища председателя Совета, в выработке тех профессиональных правил поведения, которые составляют драгоценный капитал не только петербургской, но и всей вообще русской присяжной адвокатуры.

Хорошо понимая все серьезное значение для будущности адвокатуры правильного и разумного устройства школы для молодых адвокатов, Владимир Николаевич и сам отдавал много времени и любви для занятий со своими личными помощниками и сильно отстаивал необходимость организации сословных учреждений, без которых невозможно воспитание помощников присяжных поверенных в духе традиций присяжной адвокатуры.

Один из первых прокуроров Московского окружного суда был, без сомнения, не только одним из самых выдающихся русских обвинителей, но и первым представителем тех приемов обвинения, которыми руководствовалась в первые годы Судебной реформы русская прокуратура, выгодно отличаясь в своих доводах на суде и от французского деланного пафоса, и от немецкого канцелярского характера речи. Речи Громницкого представляют прекрасный образец для изучения и подражания, несмотря на то, что появлению его на прокурорской трибуне не предшествовала какая-либо практическая школа, облегчающая знакомство с приемами и способами судоговорения.

Простой губернский стряпчий из провинции, он сразу и без всякой систематической подготовки занял выдающееся место как судебный оратор. Сочетание силы слова с простотою, отсутствие всяких ненужных вступлений и какого-либо пафоса, спокойное в своей твердости убеждение и самое подробное изучение и знание всех обстоятельств и особенностей разбираемого преступления делали из его речи то неотразимое «стальное копье закона», о котором говорит король Лир. Почти по всем большим и сложным делам того времени Громницкий выступал обвинителем, являясь не только достойным, но и опасным противником талантливых защитников, которых в изобилии выделяла из своей среды тогдашняя московская адвокатура. Иногда и самая случайная обстановка судебного заседания придавала особое значение его речи. В своей статье о Громницком А. Ф. Кони писал: «Я помню громкое дело студента Данилова, убившего ростовщика и его служанку в обстановке, аналогичной с описанием Достоевским преступления Раскольникова, и впоследствии сродни с убийством, совершенным Ландсбергом в Петербурге, причем надо заметить, что Достоевский написал свой роман до преступления Данилова (12 января 1866 года), но напечатал первую его часть позже, в «Русском вестнике», вышедшем в самом конце января 1866 г. В заседании по этому делу, взволновавшему всю Москву, едва Громницкий встал, чтобы начать свою речь в зале суда, который начинали окутывать ранние сумерки, совсем рядом, в Чудовом монастыре, ударили к вечерне, и звуки колокола с такой силой влились в зал, что прокурор мог начать свою речь, лишь когда прозвучал последний удар колокола. Спокойствие, беспристрастие и привлекательная простота приемов Громницкого оказывали несомненное влияние на присяжных» [12] Кони А. Ф. Отцы и дети Судебной реформы (к 50-летию Судебных уставов). Изд. т-ва И. Д. Сытина, 1914, с. 143. . Это сказалось в знаменитом процессе Матовых, обвинявшихся в устройстве в окрестностях Москвы умело организованной шайки для подделки кредитных билетов. Подсудимых было более двадцати человек и столько же защитников, так что заседание пришлось открыть в знаменитой ротонде московского Сенатского здания. Оно длилось много дней, и когда Громницкий встал, чтобы возражать своим противникам, встал и старшина присяжных и от их имени заявил председателю, что заседатели просят прокурора не утруждать себя возражением, т. к. они достаточно усвоили себе его обвинительную речь. Назначенный по неисповедимым бюрократическим соображениям, вменившим в ничто его талант судебного борца, членом гражданского департамента Судебной палаты, Громницкий ушел в адвокатуру Судебной палаты и стал изредка выступать обвинителем в окружном суде по сложным и трудным делам...