И. Потапчук - Русские судебные ораторы в известных уголовных процессах XIX века

По сличении почерков лиц и документов, имеющих какое-либо в деле значение, эксперты пришли к заключению о подложности их. Аркадий Николаевич Верещагин сознался в составлении подложных векселей от имени Пятово и в передаче их для сбыта Голумбиевскому, который просил составить или достать ему для этой цели подложные векселя. Зная Пятово за лицо состоятельное, Верещагин решил составить векселя от его имени; Голумбиевский же доставил сведения о Смагине, которого можно было означить векселедержателем. Сведения эти и были записаны Верещагиным на найденном у него клочке бумаги. На составленных в замке векселях он, Верещагин, написал бланк Смагина и в таком виде передал их Голумбиевскому. Печать нотариуса, приложенная к векселям, была заказана в замке, и затем Верещагин отдал ее на хранение Плеханову вместе с печатью конторы 2-го квартала Арбатской части, приготовленной для свидетельства личности Пятово. Впоследствии Верещагин, оставаясь при прежнем своем сознании в подложном составлении векселей от имени Пятово, выразившемся в написании на них бланка Смагина, в совершенное изменение прежних своих показаний в других их частях стал утверждать, что векселя писал не Плеханов, а Лонцкий; Плеханову же было только известно о совершении этого преступления. Лонцкий писал текст векселей и нотариальную явку, а самую подпись Пятово сделал по просьбе его, Верещагина, арестант дворянин Николай Ястржембский. По обнаружении подлога векселей при сбыте их Голумбиевским Верещагин, будучи уже привлечен к следствию, не захотел по чувству товарищества выдать Лонцкого, а нашел в замке арестанта Плеханова, который, также из желания помочь своему товарищу Лонцкому, согласился ложно принять на себя составление векселей от имени Пятово. Кроме того, Плеханов при этом руководствовался также желанием вместо Западной Сибири, в которую он ссылался по судебному приговору, попасть в Восточную Сибирь, где, по его и Верещагина мнению, гораздо лучше. Согласно с таким уговором он, Верещагин, и дал прежние свои показания. Печати, найденные в замке судебным следователем 10 участка, принадлежали Лонцкому. Арестант Сушкин, также по соглашению с Верещагиным, ложно принял на себя подделку этих печатей; в действительности же они хотя и были подделаны в замке, но другим лицом. Само составление векселей от имени Пятово происходило в камере, занимаемой Лонцким и Плехановым, в присутствии и с ведома последнего. То же показывал и Плеханов, который был очевидцем того, как Верещагин и Лонцкий в камере последнего и его, Плеханова, составляли подложные векселя и прикладывали к ним печати. Лонцкий, спрошенный на месте ссылки в Иркутске, показал, что Верещагин и Плеханов оговорили его ложно вследствие отказа его дать им денег. Во время содержания его в Городской части, 23 апреля 1873 года, к нему два раза приходил Голумбиевский с требованием дать ему 100—300 рублей и с поручением Верещагина заявить ему, Лонцкому, что в случае его отказа он будет замешан во вновь возникшее дело о подложных векселях Пятово. На все требования Голумбиевского и принесенное им письмо Верещагина он, Лонцкий, отвечал решительным отказом, почему и последовал оговор его со стороны Верещагина и Плеханова. Голумбиевский показал, что к Лонцкому в Городскую часть он ходил по поручению Верещагина за получением какой-то суммы, которую Лонцкий и обещал ему за устранение его от дела о векселях Пятово; суммы этой Голумбиевский от Лонцкого не получил. Кроме того, Голумбиевский, между прочим, показал, что, находясь со Змиевой в коротких отношениях, он пред самою продажею векселей Пятово Пономареву жил у нее на квартире. У Змиевой он встречался и с Миклашевской, с которой Змиева вела какие-то таинственные переговоры; они высказывали намерение совершить разные преступления. В конце 1871 года Змиева начала советовать Голумбиевскому сбыть находившийся у нее в руках вексель Чебыкина с бланком вдовы майора Карьевой и спросила его, не знает ли он, Голумбиевский, кого-либо в тюремном замке, кто бы мог превратить вексель этот в нотариальный. Узнав от Голумбиевского, что он хорошо знает в замке Верещагина, она послала его к последнему. Результатом переговоров Голумбиевского с Верещагиным о составлении и сбыте какого-либо векселя было получение им векселей Пятово. О подложности этих векселей Змиевой было известно, и она перед попыткою сбыта их Пономареву даже мяла их в руках, чтобы они не казались слишком новыми. Переговоры Голумбиевского с Мордовиным о покупке векселей Пятово происходили в квартире Щедриных, матери и сестры Змиевой, с ее ведома и в ее присутствии. У нее же и при ее и Миклашевской посредстве устроено было для скрытия обнаружившегося подлога принятие Волковицкою на себя передачи векселей Пятово Голумбиевскому. На другой день по заарестовании Голумбиевского следователем, к последнему явилась женщина, назвавшая себя вдовою купца Анною Васильевною Смирновою, живущею на Тверской части, 3-го квартала, в доме графини Толстой, и просила допустить ее до свидания с Голумбиевским. Между тем при производстве того же 16 января обыска на Тверской части 4-го квартала, в доме Бронникова, в квартире Александры Евдокимовны Змиевой, она оказалась тою самою личностью, которая являлась к следователю для свидания с Голумбиевским под ложным именем Смирновой и указала свой ложный адрес. По обыску, произведенному у Голумбиевского 16 января 1872 года, при нем между прочим найдено было подложное отношение смотрителя Московского губернского тюремного замка на его бланке без числа и номера к дочери титулярного советника Екатерине Матвеевне Соколовой о том, чтоб она выдала смотрителю через его помощника хранящиеся у нее вещи, взятые Леонидом Константиновичем Плехановым посредством обмана у помощника Морозова. В отношении этом смотритель предваряет Соколову, что в случае невыдачи его вещей он сообщит судебному следователю о возбуждении против нее уголовного преследования. К отношению приложена подписка Плеханова о нахождении упомянутых вещей у Соколовой. По заключению экспертов, почерк, которым написано вышеозначенное отношение, имеет большое сходство с почерком Плеханова. Голумбиевский показал, что во время посещения им тюремного замка Плеханов дал ему вышеупомянутое подложное отношение с просьбою сходить к любовнице Плеханова Соколовой и получить от нее по этому отношению вещи, которые, по словам Плеханова, он скрыл от следователя, производившего о нем следствие, и отдал Соколовой на сохранение. Поручения Плеханова он, Голумбиевский, не исполнил, но подложное отношение с подпиской оставил у себя. На суде Плеханов и Верещагин точно так же значительную часть своей вины свалили на сосланного в Сибирь Лонцкого, который в прочитанном показании сам себя называет «великим маэстро по части фальшивых документов», подделавшим 5 разных подписей на своем аттестате, способным писать почерком «мелким, крупным, разгонистым, сжатым». Верещагин сознался, что он написал лишь бланк Смагина, а что самые векселя были написаны Лонцким.