И. Потапчук - Русские судебные ораторы в известных уголовных процессах XIX века

Затем Шпейер уверял Попова, что Протопопов должен через него получить взаймы 2 тысячи рублей наличными деньгами от цыганки Шишкиной и уговорил его 11 ноября 1871 года написать на запродажной расписке, выданной им Протопопову, что расчет им получен сполна. Надпись эта, по словам Шпейера, была Протопопову необходима для кредита. Исполнив эту просьбу Шпейера и Протопопова, Попов имел в виду еще следующие доказательства состоятельности Протопопова: 1) кроме экипажей, купленных у Шпейера, Протопопов через того же Шпейера купил у каретника Носова на 1 тысячу 700 рублей экипажей, которые и были доставлены в гостиницу Шеврие; 2) 12 ноября 1871 года Протопопов выдал Шпейеру полную доверенность на управление имениями его в Орловской и Тульской губерниях, винокуренным заводом в последней, также имением в Козловском уезде, доставшимся ему по наследству от Коноплина, с правом кредитоваться на 20 тысяч рублей и получить будто бы следующую Протопопову выкупную ссуду на сумму более 20 тысяч рублей. Показывая Попову эту доверенность, Шпейер говорил, что он едет принимать в свое заведование дела и имения Протопопова и для этого даже отказывается от места в Московском городском кредитном обществе, которое занимает уже несколько лет; 3) когда Попов, тщетно ожидая от Протопопова уплаты за лошадей, начал сомневаться в его состоятельности и свои сомнения выражать как Протопопову, Шпейеру и Давидовскому, так и другим окружавшим их лицам, то для успокоения его и устранения его подозрений Протопопов при посредстве Шпейера запродал ему 10 тысяч ведер спирту с будто бы принадлежавшего ему винокуренного завода при селе Архангельском Тульского уезда по 63 коп. за ведро, на что и выдал ему запродажную расписку, по которой в задаток зачислена была тысяча рублей из денег, должных Попову за лошадей.

Независимо от вышеозначенной доверенности Шпейер, что было известно Попову, заключил с Протопоповым нотариальное условие, в котором уничтожение последним доверенности, выданной Шпейеру, обеспечивалось неустойкою в 10 тысяч рублей. По записке Шпейера Крадовиль согласился принять в дисконт вексель в 4 тысячи рублей, выданный Протопоповым Попову, но, отзываясь неимением наличных денег и необходимостью взять таковые из банка, выдал Попову в задаток только 500 рублей. Между тем в действительности действия и намерения Протопопова, Шпейера, Давидовского и Крадовиля были другого рода и имели вовсе не то значение, которое ввиду изложенных обстоятельств придавал им Попов. Протопопову Шпейер и Давидовский показали депешу, полученную Крадовилем из Тулы от Занфтлебена и заключавшую в себе неблагоприятные сведения о состоятельности Протопопова. В присутствии последнего Шпейер и Давидовский вычистили резинкой синий карандаш, которым был написан текст депеши, и, послав за синим карандашом, Шпейер написал другой текст такого содержания: «Имения состоят за Протопоповым, завод идет хорошо, верить можно». По словам Шпейера и Давидовского, депеша эта была написана для передачи Крадовилю, который должен был показать ее Попову. Экипажи и сбруя были проданы Шпейером Протопопову только для виду, оставались в гостинице Шеврие около двух дней и прислугою Шпейера были взяты обратно. Экипажи, привезенные от Носова, были вскоре после их доставления Протопопову отвезены к Крадовилю. 9 ноября, в самый день покупки Протопоповым лошадей у Попова, лошади эти, а также экипажи Носова были проданы Протопоповым Крадовилю, причем в продажных расписках, писанных рукою Шпейера и явленных у нотариуса Подковщикова, цена лошадям и экипажам означена была — первым в 5 тысяч рублей, а последним в 1 тысячу 300 рублей. Выдавая эти расписки, Протопопов выражал Шпейеру опасения, что Крадовиль присвоит себе лошадей и экипажи, но Шпейер успокаивал его, говоря, что Крадовиль ничего не сделает без его согласия. При этом в счет уплаты Шпейер привез от Крадовиля и отдал Протопопову 600 рублей, из которых 500 рублей были тотчас же отданы каретнику Носову в счет платы за экипажи. Кучеру Попова Алексею Поварову и конюху его Сорокину, находившимся при лошадях в доме Голяшкина, Крадовиль объявил, что он купил лошадей у Протопопова; Шпейер и Массари уговаривали Поварова не говорить Попову о продаже лошадей Крадовилю. По приказанию Крадовиля его прислуга запирала на ночь в конюшне конюха Попова Сорокина, а также хотела запереть и кучера Поварова, но он этому воспротивился.

Немедленно вслед за объявлением о покупке лошадей и экипажей Крадовиль и Шпейер стали показывать и продавать их разным лицам, которых они приводили. Шпейер говорил, между прочим, что лошадь Жулика он берет себе. Затем кучеру и конюху Попова было отказано, и они были удалены от лошадей, которые вместе с экипажами остались во владении Крадовиля. Он же объявил Попову, что векселя Протопопова на 4 тысячи рублей он в дисконт не возьмет и что у Протопопова никакого состояния нет. При этом он требовал обратно и получил от Попова выданные ему в задаток 500 рублей. Присвоение лошадей и экипажей Крадовилем по вышеозначенным продажным распискам было, по-видимому, неожиданностью для самого Протопопова, который требовал их у него обратно, но получил отказ. После этого отказа Шпейер в присутствии многих лиц сказал, что Крадовиль у него научился мошенничать. Увидев себя обманутым, Попов стал грозить Протопопову, Шпейеру, Давидовскому и другим: лицам их компании немедленно возбудить против них уголовное преследование. Угроза эта, по-видимому, испугала всех, почему и начаты были переговоры с Крадовилем о возврате лошадей. К участию в этих переговорах, имевших целью удовлетворение Попова за лошадей, Попов вместе с Симоновым принудили и Шпейера, причем переговоры происходили при деятельном участии Давидовского, а также в присутствии и с ведома Массари, Либермана, Астафьева и Генкина. По удостоверению свидетеля Симонова, во время означенных переговоров Шпейер вел себя весьма странно и как бы способствовал к возвращению лошадей, в сущности же, держал сторону Крадовиля, который, по-видимому, следовал его указаниям. Переговоры не привели ни к каким результатам, и Крадовиль на все просьбы и требования о возвращении лошадей отвечал решительным отказом. Лошади и экипажи были отобраны у него и возвращены по принадлежности лишь по распоряжению следователя. Вместе с тем Протопопову и другим, участвовавшим в деле лицам, сделалось известным, что Крадовиль, будучи введен Шпейером и Давидовским в убыток по дисконту векселя умершего Томановского, зачел за этот убыток лошадей и экипажи, полученные им от Протопопова. Убедившись в намерении Попова возбудить уголовное преследование против лиц, выманивших у него лошадей, Шпейер, чтобы предупредить его, поспешил подать следователю жалобу на доверителя своего Протопопова, в которой он объяснял, что Протопопов выдал ему доверенность на заведование и управление различными его имениями с правом кредитоваться на сумму не свыше 20 тысяч рублей, старался через его посредство заключать у разных лиц займы и таким образом перебрал у него около тысячи рублей денег, но что по сведениям, которые он, Шпейер, собрал вследствие недоразумений, возникших между Протопоповым, Поповым и другими лицами, оказалось, что Протопопов никакого состояния не имеет и таким образом его, Шпейера, обманул. Но вскоре Шпейер заявил тому же следователю, что он от преследования, возбужденного им против Протопопова, намерен отказаться, так как оно возбуждено им по недоумению. При этом он настоятельно требовал возвращения вышеозначенной им же представленной доверенности, которая, по его словам, должна была быть уничтожена для того, чтобы лишить возможности Попова обвинять его самого, Шпейера, в соучастии с Протопоповым в обмане. Просьба эта была оставлена без последствий. Взятие у Протопопова доверенности с обозначением в ней несуществующих имений было отчасти, как обнаружено следствием, средством всю ответственность за обман возложить на Протопопова, служитель которого Илья Павлов слышал разговор об этой доверенности между Шпейером и Иваном Давидовским. Во время переговоров о возвращении Попову лошадей Протопопов старался об этом, но затем Шпейер, как бы принимая в нем участие, перевез его к себе на квартиру и вместе с Давидовским убеждал его, что с Поповым мириться не следует. При этом Шпейер говорил Протопопову, что чем платить этому барышнику (т. е. Попову) и для этого доставать денег, лучше дать ему 3 тысячи. «Вот Давидовский,— добавил он,— берется за 2 тысячи убить Попова и украсть все настоящее дело». Шпейер и Давидовский говорили, что против них никто показывать не смеет, и многим угрожали, в том числе и Протопопову. Около того же времени Попов после бесплодного уговаривания возвратить ему лошадей в продолжение целой недели действительно возбудил уголовное преследование против Протопопова и Шпейера, после чего бывший помощник присяжного поверенного Симонов, принадлежавший прежде к их компании, перешел на его сторону и помогал судебному следователю разъяснить дело. Между прочим, Попов сам одно время состоял под следствием по делу о «клубе червонных валетов», но потом был освобожден.