Вячеслав Софронов - Отрешенные люди

"Вот ты, Каин, скажи, - Леха Жаров ко мне, - плохо разве барку купецкую, что на Яузу пришла, обшарпать? Сам видел, что купцы, которые на ней приплыли, с утра в город уходят, а на ней лишь один человек остается. Товаров у них, похоже, тьма-тьмущая. Налетим, повяжем того сторожа, и все наше будет..."

А Степка Кружинин с ним не соглашается, головой рыжей трясет, мол, опасное дело, увидит кто, кликнут полицию, и - пиши пропало. Давыдка Митлин молчит, не встревает, а те два, как петухи, друг на дружку наскакивают, еще чуток, и зачнут по мордасам бутузить. Ну, я тут на них пришикнул, осадил, выслушал по новой резоны ихние, прикинул, на сколь рублев там, на барке купецкой, товару может статься. Хорошо выходит. Только чего нам товары, товары нам не с руки брать, нам бы деньгу готовую иметь, чтоб сразу ее в дело пускать. Но то разговор особый, а в тот раз запретил им до поры до времени барку купецкую трогать, подождать, пока оне товары свои распродадут, деньгу за них возьмут, тогда и мы нагрянем к своему часу. Стал заместо того обсказывать им про филатьевское добро. Но про Аксинью, само собой, молчу. К чему им про ее подсказку знать. Послушали они меня, почесали в затылках и про барку ту враз забыли. Веди, говорят, атаман, показывай, что к чему. Они меня к тому времени уже и атаманом называть начали, честь по чести. А я им: "Вы, братцы, толокняные задницы, сильны там, где правеж да дележ. А как рыбку съесть да в лодку сухим сесть, то вашим головам луковым не дано разуметь. Сидите тут смирехонько, не шурундите, не рыпайтесь на сторону. Пойду дале смотреть-глядеть, как нам ловчее обстряпать то наше дело."

Оставил между них Петьку Камчатку верховодить, до драки дело не доводить и айда обратно к филатьевскому дому, будто зовет-кличет кто меня туда. Петька-то вызвался было со мной на пару пойти, да отказал я ему. Уж такая сласть у меня во внутрях взыгралась несказанная, чтоб самому в последний раз оглядеть все, обмозговать толком.

Ладно, иду по Китай-городу, орешки пощелкиваю, кожурки выплевываю, а ядрышки разжевываю. Глядь, а баба одна курицу живую продает. Остановился я подле нее, хотя сами подумайте: на кой мне курица, а тут...

Скорехонько выторговал я у нее задешево ту курку, за пазуху сунул и дальше подался. Курка у меня присмирела, пригрелась, того и гляди, квохтать начнет, а то и яичко мне покладет в тепле-то. И знаете, ваше сиятельство, о чем мне думалось тогда? - дерзко прищурил глаза Иван в сторону графа Татищева. - Да откуль вам знать про то! А думалось мне совсем о смешном и несурьезном деле... Будто бы приду я сейчас в свой дом собственный, которого у меня сроду не бывало, а там хозяйка ждет, на Аксинью обличьем похожая, а может, она самая и есть... Ждет, значит, в оконце поглядывает, поджидаючи, а я тут, на порог всхожу. Дверь открываю, а она, Аксинья, мне на шею прыг, а курица та как заквохчет, испугает, пущу ее на пол, засмеюсь... Потом на лавку сяду, женку рядом посажу и станем с ней этак смотреть на курку, что по полу в избе нашей ходит, крохи с пола подбирает... - Ванька замолчал надолго, вздохнул и потянулся к ковшу с водой.

- Интересно ты, Иван Каинов, рассказываешь, - подал голос граф Татищев, - прямо как по писаному. Не сочиняешь? Складно больно...

- А на кой оно мне сочинять? Или больше заняться нечем? - взвился Иван. - Мы люди простые, что было, то и сказываем. А не желается вашему сиятельству слухать про все это, то могу и помолчать... Как скажете...

Алексей Данилович криво усмехнулся, пододвинул к себе большой бронзовый канделябр на три свечи, сковырнул пальцем восковой наплыв, подержал чуть и бросил на стол, громко вздохнул:

- Эх, много разных воров-разбойников пришлось мне повидать, но такого, как ты, ерепенистого да с гордыней непомерной мне, мил дружок, встречать не доводилось. Будто ты из благородных людей происходишь, уж столько в тебе гонору да спеси, и смерить невозможно. Хватит пререкаться, по делу говори.

У Ивана затекли ноги от долгого стояния, но гордость не позволяла ему попросить разрешения сесть на лавку, а сам граф не предлагал, потому постепенно копившаяся злость проснулась в нем, и он, заиграв желваками на скулах, заговорил жестко и отрывисто:

- Коль по делу говорить, то слушайте по делу... Пришел я с той курицей за пазухой к соседскому двору, что рядом с имением Филатьева будет, к забору, где огород у тех господ имеется, да и швырнул курицу туда, на грядки прямо...

Граф с интересом слушал и даже тихонько хихикнул, сказав: "Хитер, брат, ну, хитер...", но Иван не обратил внимания на его слова или не услышал, или не хотел более отвлекаться, желая побыстрее закончить свое повествование и вернуться обратно в погреб, где можно было спокойно опуститься на топчан, расслабить уставшее тело.