(Исецкий) Соломон - Ленин и его семья (Ульяновы)

- Нет, господа хорошие, - забываясь постепенно, продолжал он, упустив из вида, что я был один его оппонент, - коллегия, руководящая партийным органом, стоит на страже партийной дисциплины, она охраняет единство партии от всяких поползновений демонстрировать какой-то разброд... И мы не потерпим никаких вылазок, от кого бы они ни исходили против ее цельности! Так и знайте, не потерпим!..

Я молчал, пораженный этой наглостью, всей нелепостью его диктаторского поведения... Да и что было возражать? Я только смотрел ему прямо в глаза, выражение которых становилось, по мере того как он говорил, все более наглым и злым. По-видимому, он понимал, что раскрывает карты и обнаруживает истинную подоплеку взглядов верхушки партии на мнение отдельных членов ее. И, понимая это, он, по закону психологического контраста, все больше и больше взвинчивая себя этим бьющим в глаза противоречием, перешел опять в недопустимо грубый тон, вымещая злобу на занятую им морально слабую позицию на мне же.

- Что же вы все молчите, почему не возражаете мне? - резко напустился он вдруг на меня.

- Да что ж тут говорить? - отвечал я, - Я слушаю, ведь "умные вещи приятно и слушать"...

- А вы торжествуете, вы думаете, что вот наконец-то вам ясна закулисная сторона в наших стремлениях сохранить единство партии, ее цельность и проводить в ней железную дисциплину!.. Ну, мне плевать на вашу сардоническую улыбку и прочее, просто наплевать...

- Вот что, Владимир Ильич, - не выдержал я наконец, - я прошу вас замолчать, я не хочу больше разговаривать с вами... Мне это скучно и надоело, и вообще будем считать вопрос о дискуссии конченным. Я удовлетворен и притом вполне всеми вашими пояснениями, теперь мне все ясно... Точка, и довольно!

- Да, но я не удовлетворен, - запальчиво бросил он, - мне хочется знать, мне нужно знать, - подчеркнул он "мне", - что скрывается в этом вашем саркастическом "удовлетворен и притом вполне", и вы должны мне это пояснить, слышите! И вообще меня раздражает ваш дипломатический, или, вернее, парламентский, тон!.. Говорите же, ругайтесь, возражайте!..

- Я сказал "довольно", - ответил я, - и вы более слова от меня не услышите по этому поводу. Мне это надоело, и вновь повторяю: мне теперь ясна ваша роль и ваша политика - от квалификации я воздерживаюсь... И давайте беседовать на другие темы...

Он угрюмо и с озлобленным видом замолчал.

Но в течение этого второго пребывания у меня он попытался еще несколько раз вызвать меня на продолжение этого разговора, но я каждый раз вежливо, но решительно, холодным тоном отклонял эти попытки.

Ленин потащил меня с собой на заседание Бюро II Интернационала. Кое-кого из членов его я знал. Помню, между прочим, что тут же Ленин познакомил меня с Карлом Каутским. В отношении русского революционного движения Каутский, как и многие другие западноевропейские социалисты (например, Дебрукер), стоял тогда на большевистской позиции, принимая тактику большевиков как единственно правильную, ибо она гарантирует наибольшую необходимую конспиративность и активность.

Однако, помню, Ленин был чем-то раздражен в отношении Каутского и, говоря со мной о нем грубо и зло, назвал его "старым грибом"...

Затем Ленин уехал в Англию. В наших отношениях эта история с "отзовизмом" не прошла бесследно. Мы, правда, бывали с Лениным вместе всюду, как, например, у известного социалиста Луи Дебрукера, подобно Каутскому, стоявшего тогда по вопросу революционной тактики в России на позиции большевиков, но впоследствии также резко изменившего свое отношение в крайне отрицательную сторону. Таскались мы с Лениным и по музеям и пр. Но расстались мы с ним довольно холодно. Когда я провожал его на вокзал, он, прощаясь со мной, слегка запинаясь, сказал мне:

- Спасибо за гостеприимство, за радушие, - надеюсь, что наши небольшие разногласия не оставят следа на наших отношениях и не помешают нам и впредь работать?..

Конечно, я подтвердил его надежды, и мы расстались. И пока я оставался за границей, в Брюсселе, мы все время находились в сношениях с ним по разным революционным делам: по переброске в Россию разного рода революционных работников, пересылке нелегальной литературы, установлению связей с Россией и пр. А когда окончился срок моей высылки и я собирался ехать в Петербург, Ленин дал мне явку лично от себя к одной зубной врачихе. Но незадолго до моего приезда явка эта была испорчена (провалилась), и я чуть-чуть не попал с нею в руки полиции...

ГЛАВА 11

Я снова в России. - Болезни. - Я теряю связи. - Сбор в пользу Ленина и Л. Б. Красин. - Революция 1917 года. - Ленин в пломбированном вагоне. Выступления Ленина с критикой Временного правительства. - Временное правительство и мир с Константинополем и проливами. - Народное движение в апреле 1917 года с убитыми и ранеными. - Совет рабочих и солдатских депутатов назначает следственную комиссию. - Я работаю в этой комиссии. Комиссия и Керенский. - Комиссия и Ленин. - Его требования и нападки на меня. - То, что установила комиссия. - Моя кандидатура в гласные думы. - Я еду в Стокгольм. - Распоряжение Керенского о моем аресте. - Я снова эмигрант.