Борис Солоневич - Молодежь и ГПУ (Жизнь и борьба совeтской молодежи)

Лицо латыша выражало торжество. Он с довольным видом откинулся на спинку кресла и посмотрeл на меня с улыбкой. "Что, поймали?" казалось, говорила эта улыбка...

Я пожал плечами.

-- Или вы, товарищ Солоневич, может быть, будете все это отрицать? -насмeшливо спросил он.

-- Нeт, не отрицаю... Каждый человeк всегда встрeчается со своими друзьями. Искать в этих встрeчах чего-либо антисовeтскаго вы, конечно, можете, но это -- дeло безнадежное. Ни к какой подпольной антисовeтской работe 263 я отношенiя не имeю. Переписки с заграницей у меня нeт. Eздил я по СССР, инспектируя морскiе флоты, не по своему желанiю.

-- Но этих встрeч вы не отрицаете?

-- Конечно, нeт. Я, слава Богу, не отшельник, избeгающiй людей. Я видался с массой лиц и групп. Но почему вас интересуют только встрeчи с молодежью?

Еврей с дергающимся лицом опять вскочил:

-- Здeсь м ы вас допрашиваем, а не вы нас. Не забывайте, гдe вы находитесь!..

-- Постой, постой, Мартон! -- остановил его старили чекист. -- Не порть своих драгоцeнных нервов... На другое пригодятся... Значит, вы, т. Солоневич, не отрицаете своих встрeч с молодежью?

-- Конечно, нeт. Было бы грустно, если бы я за всe эти годы не прiобрeл в средe молодежи друзей и боялся бы встрeтиться с ними из-за боязни перед ГПУ. В этих встрeчах не было ничего враждебнаго совeтской власти, и я не чувствую себя виновным ни в чем.

-- Ну, вот и прекрасно. Мы охотно вeрим вам, что в этих встрeчах не было ничего контр-революцiоннаго. Так сообщите же нам, с к e м и г д e вы встрeчались. Это нужно нам, конечно, не для репрессiй, а исключительно для провeрки ваших показанiй.

Перед моим мысленным взором мелькнули десятки и сотни молодых лиц, вeрящих в нашу дружбу и в меня, представителя "старой гвардiи". Неужели я назову их имена, подвергну их опасностям "знакомства" с ГПУ и этим путем облегчу свое положенiе?

-- Позвольте мнe уклониться от таких сообщенiй, Это я дeлаю не из конспиративных соображенiй -- мнe скрывать нечего -- а просто потому, что я люблю своих друзей и не хочу доставлять им непрiятностей.

Я сказал эти слова настолько рeшительно, что тема была сочтена исчерпанной. Среди слeдователей наступило непродолжительное молчанiе. Самый младшiй из них на секунду оторвался от записыванiя в протоколe моих слов и с любопытством взглянул на меня. Лицо латыша нахмурилось, словно он был недоволен моим поведенiем.

-- Так, так, -- протянул он... -- Значит, подпольной 264 работы вы не ведете. Т-а-а-а-к... Ну, что-ж. Мы люди с богатой фантазiей. Вообразим себe на минутку, что это, дeйствительно, так. А, скажите, вот, почему вы не работаете с пiонерами?

Этот вопрос застал меня врасплох.

-- С пiонерами? Да я, собственно, ушел с головой в другую работу, да, кромe того, мнe этого и не предлагали...

Латыш мгновенно подхватил мой промах и поспeшно спросил:

-- Ах, не предлагали? А если бы предложили, -- вы согласились бы?

Нужно было выворачиваться из подставленной себe самому западни.

-- Я так загружен, что никак не смог бы взять на себя такую сложную обязанность...

-- Ах, у вас времени не хватило бы? Так я вас понял?

-- Да, пожалуй...

-- Ну, это горюшко -- еще не горе. А если бы государственныя организацiи сочли нужным перебросить вас исключительно на работу с пiонерами, -- вы согласились бы?

-- Н-н-нeт.

-- Почему же? Развe вы не одобряете принципов пiонер-движенiя?

-- Да я, собственно, плохо знаком с ними...

-- Что это вы нам опять пыль в глаза пускаете? -- раздраженно буркнул низенькiй чекист. -- Бросьте наивняка строить, т. Солоневич. Скажите откровенно, что вы политически противник пiонеров -- и дeло с концом...

-- Да, я не политик, и эта сторона дeла меня не интересует...

-- Так что же вам мeшает работать с пiонерами? Развe пiонеры не тe же совeтскiя дeти? Почему же вы возражаете против переброски вас туда?

Положенiе создалось очень напряженное. Согласиться работать с пiонерами не позволяла совeсть. Готовить под руководством Комсомола будущих коммунистов и чекистов, шпiонов и погонщиков рабов, безпрекословных исполнителей воли Сталина я не мог. Разсказывать 265 ребятам о "генiи красных вождей", о величiи ГПУ, о красотe жертв в пользу мiровой революцiи, оправдывать чудовищное истребленiе людей, воспитывать кровожадность, ненависть и равнодушiе к чужому горю, обливать грязью старую могучую Россiю, лгать самому и прiучать ко лжи дeтей, готовить из них шпiонов в собственной семьe, безбожников и комсомольцев -- было для меня непереносимо противно... Но развe в стeнах ГПУ можно было так обосновать свой отказ? А вопрос был поставлен ребром.