Борис Солоневич - Молодежь и ГПУ (Жизнь и борьба совeтской молодежи)

Я глубоко вздохнул, сжал зубы, тряхнул головой и вошел во мрак лeсной чащи...

Четырнадцать

Четырнадцать дней... Т о л ь к о четырнадцать дней!.. А о них можно написать томы, ибо каждый из этих дней был наполнен напряженiем тысяч опасностей, тысяч мелочей, от каждой из которых буквально зависила жизнь...

И каждый из этих дней стоит в памяти, как будто это все было только вчера. И часто по ночам просыпаешься в поту, и кажется, что вот-вот только что зеленое карельское болото отпустило твои ноги из своего неумолимаго капкана... 457

Четырнадцать дней одинокая, затерявшаяся в дебрях сeверной тайги и болот, человeческая песчинка отыскивала свой путь в и н о й м i р... Через лeса, гдe каждый невeрный шаг грозил переломом ноги и смертью; через топкiя болота, которыя хватали ноги, как клещами и тянули вниз в трясину; через горящiе лeса, душившiе своим дымом; через бурныя рeки, сбивавшiя с ног усталаго путника; вплавь через громадныя карельскiя озера с ледяной водой, заставлявшей коченeть тeло; сквозь тучи сeверных комаров и москитов, облeплявших лицо темной маской; мимо неизвeстных избушек и деревень, тщательно избeгая всeх тропинок и дорог, уходя от погони, от собак, от облав, под выстрeлами пограничников ускользая в дикiе лeса, голодным, усталым, с опухшими, израненными ногами, оставив позади все самое дорогое в жизни и только вeря в неисповeдимыя судьбы Всевышняго и сжав зубы в послeдней ставкe многолeтней борьбы на землe III интернацiонала.

Да... Многое можно было бы написать про такой поход... Но -- он только ничтожная капля в морe страданiй и приключенiй всeх русских людей этой проклятой эпохи. И не для интереснаго чтенiя создана эта книга. И не моя судьба -- стержень ея.

Да, Солоневич ушел... Но миллiоны страдающих русских людей остались т а м... И о них мы должны помнить всегда. Их горе должно быть нашим горем, их страданiя -- нашими страданiями. Ибо только в этом слiянiи мы остаемся р у с с к и м и...

Граница

Не могу сказать, когда я перешел границу. Просeк пришлось пересeкать много. На каждой из них таились опасности, и мнe не было времени вглядываться, имeются ли на них пограничные столбы, разставленные на километр друг от друга.

Но все-таки стали замeчаться признаки чего-то новаго.

Вот, через болото прошли осушительныя канавы. Их раньше не было. Но развe эти канавы не могли быть прокопаны на каком-нибудь "образцовом совхозe ОГПУ?" 458

Вот, на тропинкe обрывок газеты. Язык незнакомый. Финскiй? Но, вeдь, может быть, это совeтская газета изданная в Петрозаводскe на карельском языкe.

Вот, вдали, небольшое стадо овец. Можно-ли сказать с увeренностью, что это ф и н с к о е хозяйство только потому, что в Карелiи я нигдe не видал ни одной овцы?

Или, вот -- старая коробка от папирос с финской маркой. Но развe не мог пройти здeсь совeтскiй пограничник, куря контрабандныя папиросы?

Словом, я не знал точно, гдe я нахожусь и рeшил идти вперед до тeх пор, пока есть силы и продовольствiе, и пока я не получу безспорных свeдeнiй, что я уже в Финляндiи.

Помню, свою послeднюю ночь в лeсу я провел совсeм без сна, настолько были напряжены нервы. Близился момент, котораго я так страстно ждал столько лeт...

Спасен!

К вечеру слeдующаго дня, пересeкая узел проселочных дорог, я наткнулся на финскаго пограничника. Момент, когда я ясно увидeл его не совeтскую военную форму, был для меня одним из счастливeйших в моей жизни...

Я радостно бросился вперед, совсeм забыв, что представляю отнюдь не внушающую довeрiя картину: рослый парень, с измученным, обросшим бородой лицом, в набухшем и измятом плащe, обвeшанный сумками, с толстенной палкой в рукe. Немудрено, что пограничник не понял изъявленiя моего дружелюбiя и ощетинился своей винтовкой. Маленькiй и щуплый, он все пытался сперва словами, а потом движенiями винтовки заставить меня поднять руки вверх. Славный парень!.. Он, вeроятно, и до сих пор не понимает, почему я и не подумал выполнить его распоряженiя и весело смeялся, глядя на его суетливо угрожающую винтовку. Наконец, он стал стрeлять вверх, и через полчаса я уже шел, окруженный солдатами и крестьянами, в финскую деревню.

Боже мой! Как легко было на душe!.. 459

Среди людей

Я не вeрил в то, что Финляндiя может меня выдать по требованiю совeтской власти. Я вeдь не бандит, не убiйца и не вор. Я политическiй эмигрант, ищущiй покровительства в странe, гдe есть свобода и право.

Но я ожидал недовeрiя, тюрем, допросов, этапов -- всего того, к чему я так привык в СССР. И я вeрил -- что это неизбeжныя, но послeднiя испытанiя в моей жизни.