Борис Солоневич - Молодежь и ГПУ (Жизнь и борьба совeтской молодежи)

Больше 5 дней мучились мы в этих лeсах и болотах. Напряженiе послeдних мeсяцев не прошло даром для брата -- он разболeлся настолько серьезно, что продолжать трудный путь было невозможно. А до границы, желанной границы оставалось только 60 километров.

О том, чтобы оставить больного брата гдe-нибудь на дорогe и уйти самому, не могло быть и рeчи.

Мы рeшили вернуться обратно. С тяжелым чувством проигрыша мы вышли на дорогу, удачно инсценировали заблудившуюся и растерявшуюся компанiю и вернулись обратно.

-- На этот раз не удалось, -- весело сказал Юра, когда мы прieхали в Москву. -- Ну и чорт с ним! А мы все равно, раньше или позже, -- но пройдем!.. Улыбнуться при неудачe -- первое дeло!..

Боб

С тяжелым сердцем возвращался я в Орел послe неудачи перваго побeга. Были опасенiя, что попытка побeга будет открыта и это вызовет соотвeтствующiя репрессiи. Да если бы все и обошлось благополучно, -впереди был год подготовки к новому побeгу, опять тысячи случайностей, опасности и риск.

Высунувшись из окна вагона, я перебирал в памяти причины неудачи побeга и строил планы новаго.

-- Да лопни мои глаза, если это не сам дядя Боб!

Боже мой, да этот знакомый звучный голос я узнал бы среди тысячи других! Живо обернувшись, я увидал нашего "боцмана" в натуральную величину, высокого, коренастаго, 411 с густой копной бeлокурых волос над круглым жизнерадостно улыбающимся лицом.

-- Вот так чертовщина. Вы -- Боб?

-- Я... я... -- просiял боцман, схватывая меня в свои медвeжьи объятiя. -- Вот это -- да! -- восклицал он, радостно цeлуя меня. -- Вот так встрeча!.. А то я смотрю, смотрю...

Через полчаса, когда мы устроились вмeстe в купэ вагона, Боб докладывал о судьбe севастопольцев.

-- Ну, с кого бы это начать?.. Ну, хоть бы с Лидiи Константиновны. Уeхала куда-то за Урал. На прощальной вечеринкe расплакалась, бeдалага. "Не могу, говорит, здeсь жить -- слишком больно вспоминать все старое"... Провожали мы ее на вокзал всей оравой, даже тихонечко спeли пeсенку герлей. Жалко ее -- хорошая она была -- как мать родная. Да что-ж -- уж такое теперь чортово время... Ничипор -- так тот всерьез поэтом стал. Так -- в два лица...

-- Как это в два лица?

-- Да вот: одни "поэзы" пишет для души, для себя -- и хорошiя, надо прямо сказать, "поэзы" -- и никто их, ясно, не печатает. А другiя для газет, для гонорара. Ну, знаете, о всяком там совeтском энтузiазмe, ударниках, пятилeтках и прочей халтурe. Читали, небось, -- оскомину все это набило... Талантливый парень, а вот, ходу никуда нeт. Он бы по газетной линiи легко себe карьеру сдeлал бы со своими способностями, но в партiю нужно поступить -- развe безпартiйному куда ход есть? -- ну, а этого совeсть не позволяет. Так и бьется, бeдняга...

Григу больше повезло, хоть так и не добился он инженера -- вычистили его сперва из Комсомола, а потом и из ВУЗ'а, "как чуждый элемент". Разнюхали. А что-то нехорошее подмeтил я на душe у Грига -- словно пятна какого-то отмыть не может. Словно трещина гдe-то. Жаль парня... Ну кто еще? Тамару, конечно, из прiюта все-таки вычистили -- там теперь одни комсомолки работают. Ну, она в школы перешла по физкультурe. Опять с дeтьми возится. Володя с Олей давно уже не в фиктивном, а настоящем бракe. И волченок уже есть. Вeрно, уже и позабыл, что Тумановым звался, А ей-Богу, Борис Лукьянович, 412 хорошо это у нас с герлями повыходило. Вот, прошли вмeстe скаутскiе ряды в одной дружинe, смотришь -- симпатiя появилась, потом любовь и теперь глядите, какiя славныя пары -- любо-дорого посмотрeть.

-- Ну, а сами-то вы как живете?

-- Я-то? -- Широкое лицо боцмана расплылось в улыбкe. -- Чорт его знает, кручусь как-то, теперь техник-строитель. Тоже хотeл было в ВУЗ, да нашего брата не пущают. Нужна рекомендацiя общественных и партiйных организацiй, а тут, в Севастополe, каждая собака знает, что мы скаутами были. Нeту хода вверх. Ну, да что! Теперь и инженеру не так что-б очень сладко -- отвeтственность адовая: чуть что -- а подать сюда Ляпкина-Тяпкина! Ага, не досмотрeл, голубчик, а то и навредил, может быть? Тут тебe контр-революцiя экономическая и готова: пожалуйте бриться -- за ушко, да в лагерь. Нeт уж, Бог с ним! Может быть, лучше, что я не инженер.

-- Ну, а Таня как?

-- Танюшечка? -- переспросил Боб, и нeжная улыбка освeтила крупныя черты его лица. -- Да ничего, спасибо попрыгивает, дочку няньчит. Я вeдь уже счастливый отец семейства. Голодно -- это вeрно. Но знаете, Борис Лукьянович, за что я скаутингу безконечно благодарен, -- вот за этот запас бодрости и жизнерадостности, который мы всe получили в отрядах. Ей Богу, без этой, вот, бодрости в совeтской жизни прямой путь -- петля...