Борис Солоневич - Молодежь и ГПУ (Жизнь и борьба совeтской молодежи)

Глаза Семы блестeли, и на блeдных, впалых щеках появился румянец. Он медленно поднял вверх жестянку с пивом и торжественно сказал:

-- Итак, -- за это "ч т о - т о", что отличает нас от чекиста и коммуниста. Да здравствует "ч т о - т о"! 344

Никто не закричал "ура". Всe как-то на нeсколько секунд ушли в самих себя, в глубину своей души, словно провeряя наличiе этого таинственнаго "что-то" и стремясь найти ему опредeленiе...

В молчанiи глухо звякнули жестянки-бокалы.

Потом, подталкиваемый дружескими руками, поднялся покраснeвшiй Леня.

-- Ну, а я что-ж, -- запинаясь, начал он. -- Мой тост короткiй. Дай Бог, чтобы мы скоро встрeтились на волe живыми и здоровыми... И тогда соберемся при свeтe лагернаго костра и вспомним этот вечер соловецкаго сочельника. Братцы! Мы еще повоюем, чорт возьми... Ну, вот, ей Богу же!

Звучат шутки, звенит смeх, и мы забываем, что кругом воет буря, и мы находимся на страшном островe...

Кто мог бы тогда подумать, что двоим из нас, тоненькому, кипящему оживленiем Димe и мужественному, суровому Сергeю суждено остаться навeк лежать в холодной землe этого острова...

Но сегодня мы живем полной жизнью! Сочельник бывает один раз в году, а мы -- молоды. Чему быть -- тому не миновать!..

Внезапно в сараe звучат тяжелые шаги. Чья-то рука ищет дверную щеколду. Мгновенно со стола исчезают и елочка, и бутылки, и к тому моменту, как дверь раскрывается, пропуская военный патруль, я уже держу в руках программу новогодних спортивных состязанiй и дeлаю вид, что мы ее обсуждаем.

Старшiй из красноармейцев, сам спортсмен, благодушно улыбается:

-- Ладно, ладно, ребята! Я знаю -- у вас завсегда порядок. Сидите, сидите. Только смотрите, чтобы никто ни в коем случаe не выходил из станцiи -- сегодня запрещено.

Патруль уходит, а мы торжественно вытаскиваем из тайника боченок с брагой. Там и мука, и сахар, и изюм, и хмeль, и всякiя другiя спецiи. Все это с громадными трудностями собиралось и копилось спецiально для сочельника и варилось Хаимом с видом средневeковаго алхимика. Теперь настал торжественный момент откупориванiя заповeднаго боченка... 345

Круглое лицо Хаима, нашего виночерпiя, сосредоточено. Всеобщее молчанiе придает особую значительность этому моменту.

Пробка скрипит, свист газа проносится по комнатe, вслeд за этим происходит маленькiй взрыв, и пeнистая брага, при общих ликующих возгласах, шипящим потоком льется в подставляемыя кружки...

Как мало, собственно, нужно, чтобы доставить радость усталым, забывшим об уютe и беззаботной улыбкe, сердцам! Одно дeло -- заставить себя улыбнуться, другое дeло -- улыбнуться от всего сердца...

Саныч вытаскивает "одолженную" у жены какого-то чекиста гитару, и под вой вьюги в трубe и треск пылающих полeньев тихо льются мягкiе аккорды струн и слова чудесной пeсни:

"Замело тебя снeгом, Россiя...

Запуржило сeдою пургой...

И печальные вeтры степные

Панихиды поют над тобой..."

А непокорная фантазiя опять несется к иному мiру, гдe нeт гнетущих картин голода и террора...

Вот сейчас во всем мiрe празднуют Рожденiе Христа. Вездe сiяют радостныя лица, звучат сердечные тосты, мягко свeтят камины, горят традицiонныя рождественскiя свeчи...

Я выхожу из сарая. Буря уже прекратилась, и в небe плавно колыхаются чудесные снопы и полосы сeвернаго сiянiя. Розовые, красные, фiолетовые, голубые... Они беззвучно скользят и сiяют в неизмeримой вышинe, мягко освeщая снeжныя поля... Сбоку неясно вырисовывается темный и величественный силуэт башен, соборов и стeн кремля...

Все тихо. Сегодня ночь Рождества Христова... "На землe мир и в человeцeх благоволенiе"...

Внезапно недалеко за кладбищем раздаются выстрeлы... Волна холодной дрожи проходит по моему тeлу...

Так вот что обозначало приказанiе военнаго патруля "не выходить!"

Сегодня -- ночь разстрeлов...

Яма

Как-то, выходя из кремля, я столкнулся с низеньким 346 человeчком.

-- Ба, товарищ Гай! Как живете?

Лицо Гая расплывается в улыбку. Еще бы! Наше знакомство началось с одиночной камеры на Лубянкe... Это его довели до полусумасшествiя и заставили подписать приготовленныя слeдователями показанiя. Нeкоторые его прiятели были разстрeляны, часть ушла по тюрьмам и ссылкам, а его, уже ненужнаго свидeтеля, послали в Соловки с приговором в 10 лeт.

И здeсь Гай своими глазами наблюдал оборотную сторону совeтской дeйствительности.

-- Ну, как дeла, товарищ Гай? Да здравствует генеральная линiя великой партiи и соцiалистическое перевоспитанiе народа путем концлагерей?

-- Да бросьте, т. Солоневич, -- мягким тоном просит Гай. -- Довольно насмeхаться. Вижу я этот соцiализм.