Борис Солоневич - Молодежь и ГПУ (Жизнь и борьба совeтской молодежи)

Глаза стараго профессора были полны мягкаго, мудраго покоя.

Но нeт ли усталости в этом покоe?

Легко ему, на порогe девятаго десятка лeт, быть созерцателем жизни. А каково нам, теряющим на каторгe тe неповторимые годы возмужанiя, когда темп жизни похож на кипучiй, клокочущiй и сверкающiй на веселом весеннем солнцe всeми цвeтами радуги, пeнистый, мощный горный поток...

Мужское рукопожатiе

Ваня провожает меня. Его напряженное лицо с нахмуренным лбом немного прояснилось. Он как-будто стыдится своей братской нeжности к Ленe. В нем вообще есть какой-то болeзненный надлом, словно его подло и изподтишка ударили по струнам открытаго сердца. В свое время он был энтузiастом скаутом, потом увлекся комсомольскими лозунгами и стал работать с пiонерами. Но своим чутким сердцем он скоро понял всю ложь и притворство воспитанiя "красной смeны", порвал с ней связь, опять вернулся в нашу семью и в итогe очутился 321 на Соловках. Потеря вeры в коммунистическiе идеалы и раскрытая им ложь потрясала его прямую и честную натуру. В нем чувствуется скрываемая от людских глаз боль обманутаго в своих лучших надеждах человeка и гордость сильнаго мужчины. Его от всей души жаль, но, вмeстe с тeм, чувствуется, что высказать ему этого состраданiя нельзя. Это человeк, привыкшiй в одиночествe переживать свою душевную боль...

-- Так ты говоришь -- эта штука у Ленича не опасна? -- с оттeнком еще неулегшейся тревоги еще раз спросил он, прощаясь.

-- Если температура к завтрашнему дню не спадет, -- сообщи мнe. Но я увeрен, что все будет all right!

Как много может сказать мужское рукопожатiе! Секундное прикосновенiе ладоней, встрeча глаз, и как-будто мы уже поговорили "по душам" друг с другом, облегчили свою боль и тревогу, обмeнялись запасом бодрости и словно услышали слова:

-- Трудно, брат, здорово трудно! Но я держусь, держись и ты!

О мeстонахожденiи ума

На лeсной дорогe, засыпанной снeгом, сiяющим под яркими лучами морознаго солнца, я обогнал тяжело идущаго с палкой старика.

-- Здравствуйте, товарищ Солоневич, -- остановил он меня. -- Развe не узнали?

Я вглядeлся в блeдное, изборожденное морщинами усталости и заботы, лицо старика и отвeтил:

-- Стыдно признаться, но, право, не узнаю. Уж не обижайтесь. Как-будто гдe-то встрeчались.

-- Ну, что там!.. Я понимаю... С вашими-то глазами? Да и я, вeрно, измeнился -- родные бы и то не узнали. Помните, как в Петербургe на этапe с ворами дрались из-за моего мeшка? С вами скаут ваш еще был...

Я сразу вспомнил забитый людьми двор ленинградской тюрьмы, драки и грабежи, короткую свалку из-за мeшка священника, и на рукe словно опять заныл разбитый о чью-то челюсть сустав... 322

Мы разговорились. Теперь старик, как инвалид, служил сторожем на кирпичном заводe.

-- Там, гдe честность нужна, туда нас и ставят -- больше сторожами, да кладовщиками, -- объяснил мой спутник. -- На работах с нас прок-от не велик. Сил-то у нас немного. Вот и ставят на такiе посты...

-- А много священников сейчас на островe?

-- Да, как сказать... Да и слова-то такого нeт теперь. "Служители культа" называемся... Да, много... Митрополит, вот, Илларiон, архiепископов нeсколько, архiереи... Православных священников в общем что-то больше 200 человeк... Да и других религiй много -- ксендзы, пасторы, муллы. Раввинов даже нeсколько есть... Всeх строптивых прислали.

-- Прижали вас, о. Михаил, что и говорить!...

Старик опять усмeхнулся своей кроткой улыбкой.

-- Да что-ж... Оно дeло-то и понятное. Слова не скажешь... Враги... Они, большевики, не столько оружiя боятся, как вeры, да идеи... А как же настоящiй священник не будет их врагом? Вот, смeшно сказать, а нас, стариков, сильно они боятся. Да развe вас, вот, скаутов, они не боятся? Молодежи зеленой?... А почему? -- Идея.. Как это кто-то хорошо сказал: самое взрывчатое вещество в мiрe -- это мысль и вeра... Так оно и выходит. А нельзя заглушить плевелами -- так сюда, вот, и шлют.

-- Скажите, батюшка, если вам не тяжело, вот, вы сами сюда за что попали?

-- Почему же?... Я разскажу... Дeло у меня любопытное. Пострадал, так сказать, за свое краснорeчiе. Хотя, с другой стороны, так или иначе -- все равно посадили бы...

Я в Москвe священствовал. На Замоскворeчьи. Ну, вот, как-то и сообщили мнe, что в театрe диспут открывается на религiозную тему -- тогда еще свободнeе было. Да что "сам" наркомпрос Луначарскiй выступать будет... Прихожане -- а хорошiй у меня приход был -- и стали просить: пойдите, да пойдите. За души, мол, молодежи бороться нужно. А то скажут, что уклоняются -- сказать, мол, нечего... Сдаются...