Александра Архипова - Карл Маркс и советская школьница

И ту и другую тетрадь завели девочки, и та и другая тетрадь имеют установку на достоверность и искренность, но если для владелиц первой тетрадки важны описания характеров в общем («Мстительны ли Вы?»), пристрастия, вкусы, абстрактные философские взгляды, то для второй тетради актуально только то, что непосредственно окружает владелиц («Из розовой тетради можно было узнать, что в классе думают о тебе и о каждом»).

Есть исследователи (особенно западные советологи), склонные полагать, что фольклор направлен на тотальное преодоление довлеющей идеологии. Здесь мы видим конкретный пример, что это работает не так. «Сопротивления материала» не было. Описанный выше процесс превращения анкеты КМ в рукописную девичью анкету в общем отвечает требованиям теории Г. Науманна о «сниженных культурных ценностях», согласно которой народная культура не есть что-то исконно самобытное, а возникает за счет постепенного опускания в народную среду элементов «высокой» культуры. Связь последующего текста с источником влияния уже может не ощущаться, но исторически она существует.

В заключение хочется оговориться, что сама идея происхождения рукописной девичьей анкеты из анкеты КМ принадлежит отнюдь не мне. Эта идея носилась в воздухе: так, об анкете КМ в связи с рукописной девичьей анкетой упоминает С. Б. Борисов [37] Борисов С. Б. Указ. соч. С. 255. . В январе 2003 года я делала доклад о современных формах рукописного альбома и, в частности, высказала собственное удивление в связи с полным отсутствием анкет до 1960-х годов. Мой оппонент Б. С. Долгин (литературный редактор интернет-газеты «Полит. ру»), благодаря упрямству которого и появилась эта статья, высказал предположение, что рукописные анкеты появились после публикации самой анкеты КМ, а также фильма «Дорогой мой человек». Стоит ли говорить, что я с ним не согласилась? В свою защиту хочу сказать, что любому фольклористу трудно привыкнуть к мысли, что такая традиция, известная сейчас почти каждой девочке, могла сформироваться под влиянием одного текста. Фольклористы, занимающиеся изучением постепенных изменений на большом корпусе текстов, достаточно осторожно воспринимают гипотезы, связанные с влиянием на культуру одного текста, с фольклорной средой никак не соприкасающегося. И таким образом долгая дискуссия после моего доклада привела к тому, что я почувствовала необходимость попытаться выяснить, каково происхождение рукописной девичьей анкеты, и в конечном итоге пришла к выводу, что мой оппонент был прав.

Но еще раз вернемся к вопросу: как такое могло произойти? (Сразу за скобки вынесем то соображение, которое мы не можем ни опровергнуть, ни доказать: что рукописная анкета существовала в довоенные годы в Советской России, хотя отсутствие материала наводит на мысль, что, скорее, ее не было — пока не доказано обратное.)

1) Критерий авторитетности. Прецедентный текст почти одновременно был опубликован и в популярном издании для молодежи, и в идеологическом издании классиков.

2) Критерий легитимности (следует из критерия 1). То, что опубликовано в собрании сочинений Маркса и Энгельса, не может быть мещанством и пошлостью.

3) Критерий «представленности» — трансляция текста сразу по нескольким информационным каналам: журнальным, книжным и кинематографическим.

4) Критерий тиражированности. Анкета КМ публиковалась бесчисленное количество раз в разных изданиях, в том числе адресованных юношеству.

5) Критерий нахождения своей аудитории. Публикаторы анкеты КМ в изданиях для школьников отчетливо понимали, для чего они это делают. Аудитория (школьники и, особенно, школьницы) отчетливо воспринимала текст как серьезный и актуальный (см. примеры воспоминаний).

6) И, наконец, критерий знания аудиторией не только прецедентного текста, но и самой традиции. Уже в первых публикациях [38] «Признания» (из альбома дочери Маркса, Женни). анкета КМ соседствовала с другими анкетами. Традиция была показана и легитимирована.

Если некоторый исходный текст удовлетворяет всем этим условиям, то он имеет все шансы стать фольклорным или, по крайней мере, формой современного фольклора. Нам сейчас очевидно, что многие формы современного фольклора не проистекают из традиционного устного народного творчества, они обязаны своим происхождением текстам, пришедшим из других культурных пластов. Вопрос вопросов состоит в том, происходили ли такие процессы в традиционном фольклоре? Или это свойство именно современного фольклора? На этот вопрос ответить точно достаточно трудно. Конечно, критерии легитимности и авторитетности работали, например, и в Средневековье, тогда как критерий тиражируемое™ оказывается совершенно неприемлемым для устных фольклорных текстов, бытующих в бесписьменной среде, с другой стороны, он оказал значительное влияние на скорость возникновения новых фольклорных форм, таких как анкеты. Другими словами, меняется ли процесс возникновения новых фольклорных форм не только количественно, но и качественно? На эти вопросы нет пока четкого ответа, но появляется все больше и больше работ, посвященных именно этой проблеме.