Дмитрий Абрамов - Миссия России. Первая мировая война

Мальчик неплохо помнит, кто он и откуда. Помнит отца, старшего брата, сестер. Правда, он не знает матери. Отец и бабушка говорили, что она умерла, когда родила его — маленького Али. Но там, далеко на юге, среди высоких гор, в долине располагался его родной аул, в котором стоял отцовский дом. Горы кругом, высокие, суровые, величественные. На их склонах и в прохладных верхних долинах, покрытых душистыми травами, его отец — чабан и воин — верхом на коне, с винтовкой за плечами, с кинжалом на поясе пас стада овец. Отец — седовласый, с бородой и усами с ясными синими глазами, сильный, властный, но добрый, каким он был при жизни, представлялся юноше.

— О, Аллах, зачем ты сделал так, что я никогда не увижу больше ни отца, ни моих родных? — в раздумье и со слезами на глазах спрашивает он.

И опять перед его внутренним взором плывут родные горы, вершины которых сияют снегами в лучах ослепительного, но маленького и прохладного солнца.

А здесь кругом степь, бескрайняя, залитая огромным, словно расплавленным солнечным диском, засушливая летом, обильная талой, грязной водой по весне. А на родине с гор постоянно текли потоки чистой воды, бравшей свое начало в ледниках у вершин. За горами же на севере лежит огромное, теплое, темно-синее море, бьет тяжелыми волнами в каменные берега. Отец только один раз брал туда Али, когда гнал овец на продажу в большой город у моря, называемый Трабзон. Этот город с высокими минаретами, домами, с широкими, мощеными улицами, с ароматными запахами кофеен, с криками торговцев хорошо запомнился ему. Кажется, вечность прошла с тех пор, так безвозвратно и далеко ушло прошлое, наполненное светом счастливое детство.

Потом пришла война. Сначала забеспокоились старшие. Говорили, что откуда-то с севера напали гяуры и победили аскеров султана у города Сарыкамыш. Потом соседи и его семья начали собирать пожитки, грузить их на возы и арбы, чтобы уехать подальше от войны. Но беда, казалось, временно отступила. Все немного успокоились.

Гяуры напали неожиданно, перед рассветом, когда все спали. Али выбежал на двор помочиться и тут услышал первые выстрелы. По улице стремительно неслись кони, раздался разбойничий свит. Запылали крытые камышом и соломой крыши домов и скотных дворов. Все мужчин, кто был в эту ночь в ауле, а не на работах или на пастбищах, взялись за оружие и обороняли свои дома. Но озверевшие гяуры перестреляли из винтовок и посекли саблями сначала мужчин и юношей, а потом женщин, девушек, детей, стариков. Забрав и разграбив все ценное, гяуры ушли в полдень. Кровью были забрызганы и залиты все дворы и дома. Али, успевший спрятаться в старом сарае, потом своими глазами узрел этот ужас. Два дня он не знал, куда пойти. Домой идти ночевать боялся, ибо видел, что отец и все родные убиты. Две ночи он спал и прятался в том же сарае. На третий день в их аул вновь вошли гяуры, но эти уже ничего не грабили, а только хоронили убитых и молились Аллаху. Вот тогда оголодавший Али и залез в гяурскую повозку, чтобы найти хоть какой-нибудь еды. Но гяуры оказались рядом, и он, спрятавшись на дне повозки, укрывшись войлочным пологом, провел там еще сутки. Почти не дыша, когда гяуры подходили близко, он прислушивался. Речь гяуров была во многом понятна ему, похожа на его родной язык. Между тем их войско тронулось в путь. Али же побоялся вылезти из повозки, показаться на свет, и был увезен очень далеко из родного, уже вымершего аула.

Так, сам того не зная, двенадцатилетний мальчик из турецкого селения, разоренного то ли кубанскими казаками, то ли разбойничьим отрядом осмелевших курдов, оказался в обозе одной из сотен Башкирской бригады, воевавшей на русско-турецком фронте Закавказья под Трапезундом. Башкирами, пришедшими в аул, где родился Али, командовал сотник Юлдузбаев. Этот сотник обнаружил, накормил, а потом и приручил мальчишку. Раненый под Трапезундом, он вскоре был направлен на излечение в родные степи, раскинувшиеся на востоке Саратовской губернии, среди которых вьется неширокая степная река Камелик. Пленного, осиротелого турчонка Али сотник взял с собой, — не помирать же тому с голоду. А там — в родных степях за Волгой — у Юлдузбаева большие отары овец, свой табун добрых скакунов, стадо коров, немало быков, есть даже и верблюды. Для юного пастуха найдется много работы…

С 17 июля 7-я кавалерийская дивизия и 1-я конно-артиллерийская батарея вместе с ней были переданы в состав 5-го Сибирского стрелкового корпуса. Русское командование Юго-Западного фронта, маневрируя частями, усиливая то левый, то правый фланг своих войск, пыталось вновь прорвать австрийский фронт и продолжить наступление. Однако теперь везде русские армии встречали более стойкое и слаженное сопротивление. Всем становилось ясно, что бросать кавалерийские полки на колючую проволоку под плотный пулеметный и артиллерийский огонь равносильно безумию. Затем 27 июля последовал приказ командования о вторичной передаче 7-й кавдивизии в подчинение 32 армейского корпуса 8-й армии. Кавалерийские полки и артбатареи то дрались на передовой, то отводились в резерв. Так продолжалось почти до середины сентября. Офицеры полков и батарей дивизии недоумевали и негодовали.