Ольга Семенова-Тян-Шанская - Жизнь «Ивана». Очерки из быта крестьян одной из черноземных губерний

Очень рано, как только понял, за что его бьют. За ложь его не преследовали совсем. Лгал он, разумеется, только из самообороны и нередко для того, чтобы выиграть время и удрать от родительского гнева, — сваливал свою провинность на какого-нибудь «суседского» Алешку и удирал благополучно, пока мать разыскивала мнимого воришку. Он прекрасно знал, как остывает родительский гнев, если исчезнуть с глаз долой на несколько часов. Для того чтобы уверить родителей в своей мнимой невиновности, самые маленькие клопы очень основательно божатся. С достоверностью можно сказать, что ребенок научается лгать от страха быть побитым.

Маленькие дети в крестьянском быту очень скоро развиваются. Какой-нибудь десятилетний малыш сплошь и рядом рассуждает как взрослый. Это, разумеется, объясняется несложностью крестьянского обихода главным образом, затем — участием ребенка во всех почти работах и во всех событиях крестьянской жизни, где все налицо.

Взрослые не стесняются все говорить при ребятах, напиваться и драться при них. Испытывая уже с малых лет голод, ребенок рано научается понимать ценность вещей. Он прекрасно понимает, что это значит, когда отец тащит деньги в кабак и как это на нем (ребенке) отзовется. Нередко ребенок попрекает своего отца или мать, и если не всегда это делает, то только из боязни быть побитым. Видя, что грубая сила постоянно торжествует, он сам уже очень рано начинает признавать эту силу (как право). Если отец бьет мать, то он, разумеется, жалеет мать, но не с той точки зрения, что отец не прав, а мать права. Жалеет он мать либо безотчетно, либо потому, что «того и гляди убьет ее батя». А лишиться матери — самое ужасное несчастье для ребенка.

Скорее мать вырастит своих детей, нежели отец. Мать уж будет биться как рыба об лед, а поднимет своих детей на ноги, вырастит себе помощника-сына. Что же касается до отца, то он замечательно беспечно относится к своим детям-сиротам. Нет несчастнее детей, как дети без матери. Для отца их как будто бы не существует, а мачехи бьют и обижают их.

На сельское начальство, докторов и знахарок ребенок смотрит глазами старших. Нет специально детской точки зрения на них. Если ребенка спросить, «для чего поставлен земский начальник?», он ответит: «Чтобы мужиков смирять». В некоторых глухих деревушках, далеких от земского пункта, ребенок знает одного только урядника, и при прекрасном знании отцовских нужд земский начальник, становой, губернатор — сливаются для него во что-то общее. Младших своих братьев ребенок не прочь обидеть, а старших братьев он боится. Самых маленьких — годовалых он все-таки «жалеет» и нередко делится с ними яблоком, пряником, огурцом.

Первые поручения заключаются в присмотре за младшим братом или сестрою. Как и сестру, брата иногда заставляют качать люльку. Сами старшие сестры очень любят свалить свою обязанность на младшего брата, чтобы убежать к подругам. Почти на моих глазах старшая сестра, девочка лет двенадцати, убежала к подругам и в избе в люльке бросила свою больную поносом десятимесячную сестренку на попечение двух мальчишек, пяти и шести лет. Ребятишки так раскачали люльку, что ребенок вылетел из нее, ударился головою о камень в земляном полу избы и тотчас же умер.

Затем, маленькому Ивану давали иногда и непосильные обязанности, вроде того, чтобы принести тяжелое ведро воды из колодца и т. п. Он пас отцовскую лошадь. У наших крестьян не существует обычая, чтобы был один табунщик для лошадей всей деревни, а каждый домохозяин «кормит» свою лошадь по пару, по оврагам и рубежам сам, то есть посылает ее пасти семи — одиннадцатилетнего мальчугана. Разумеется, при такой пастьбе все деревенские мальчишки собираются вместе «в один гурт» и проказят.