Олег Шишкин - Битва за Гималаи. НКВД - магия и шпионаж

Восточным ученым могут быть предоставлены исчерпывающие доказательства того, что эта именно группировка подлинным и единственным заданием своим ставит скорейшее проведение в жизнь не только в государственном, но и в международном масштабе принципов коллективизма, что именно эта группировка стремится обеспечить воспитание подрастающих поколений всецело в духе этих столь близких древнейшему Востоку принципов.

В руках у руководителей воспитания в России до сих пор только европейский аналитический и экспериментально-лабораторный научный метод. Самая сущность этого метода такова, что учащийся для полного овладения предметом должен, во-первых, всячески сузить свой кругозор, посвятив его в наибольшем объеме исследованию лишь той технической области, специалистом коей он готовится выступить на арену обществен. служения;

во-вторых — он вынужден в течение долгого ряда лет мыслить по логическим и вычислительным схемам исключительно аналитического характера. Такое воспитание мысли неминуемо уродует мышление и восприятие настолько, что величайшие деятели современной западной науки в конце концов совершенно перестают различать действительные величины от кажущихся и мнимых. Лучшая иллюстрация— современная научная борьба вокруг «теории относительности» Энштейна;

в-третьих— в зависимости от вышеизложенного и выработавшейся массы специальных терминов и аналитических формул научная литература Запада, в том числе и учебники по всем научным специальностям, превратились в книги, совершенно недоступные для понимания не только для широких слоев народа, но даже для научных же специалистов самой высокой квалификации, по специальности хотя бы даже самой близкой, но соседней.

Самая сущность аналитически-экспериментального метода с его бесчисленными лабораториями, с его совершенно оторванными от действительности математическими вычислениями, с его бесконечной массой мельчайших аналитических приборов такова, что физически немыслимо идейному коллективисту-общественнику, тем более в обстановке мировой блокады, совместить развитие свое как коллективиста с развитием как европейского ученого.

Единственный путь выхода— посвятить идейных руководителей России в подлинную сущность того научного богатства, коим владеет скрыто Восток.

Утверждение высшего представителя ламаиского духовенства, отмеченное в копии доклада студ. Шишелова цифрой III, также ни в какой мере не отвечает действительности.

Ни в Ленинграде, ни в Москве я никогда в жизни не участвовал в ученых диспутах по поводу тибетской Традиции. Посему я и не мог быть «совершенно разбит» кем бы то ни было из ученых. И вообще не знаю, были ли когда-либо и где-либо в России подобные «диспуты». Отношение же самых солидных ученых кругов (близкой мне специальности: биологов и физиологов) к моей самостоятельной научной работе в области, в частности, древнейшей науки, смею думать, достаточно иллюстрируется формальными засвидетельствованными документами, в Ваше распоряжение отправленными. Истинный характер отношения «Ленинградских и Московских» ученых, за исключением некоторых совершенно конкретных имен, совершенно определенных ориентаций и специальностей, естествознанию совершенно чуждых, к моей научной работе не мог не быть известен «высшему представителю ламаиского духовенства».

Так как еще зимой 1923 г. секретарь и заместитель цаннид-лама (по его словам, 12 лет учившийся в Лхасе?) участвовал в Ленинграде у меня на квартире в заседании группы ученых при участии покойного В. М. Бехтерева, ныне здравствующего известного гигиениста проф. В. П. Кашкадамова, лично долго жившего в Индии, и др.

На этом заседании названные ученые высказывались за всяческую желательность теснейшего научного контакта русских ученых с тибетскими. Цаннид-лама произнес речь, заверявшую наших ученых в полной готовности ученых Тибета к такому контакту и в своей готовности оказать всяческое свое содействие этому контакту.

Однако, после того как я спустя некоторое время обратился к также несомненно Вам известным академикам-ориенталистам за сведениями, где находится (насколько я знаю, он и сейчас не появился в печати?), по моим сведениям, переданный им для редактирования труд о Тибете проф. Барадника (насколько я знаю, окончившего высшую школу в Гумбуме), ибо я считал, что для современной России этот труд имеет исключительное значение, Цаннид-лама, поддерживавший тесные отношения с этими ориенталистами, стал уклоняться от бесед со мной, а после приезда «высокого лица ламаиского духовенства» в Ленинград вовсе прекратил со мной отношения.