Александр Авенариус: История Словакии

Мало известен факт, что сам термин «панславизм» родился на словацкой почве, вернее — в ходе словацко-венгерской полемики в начале 40-х годов XIX столетия. История его такова. Понятие «панславизм» впервые было употреблено («изобретено») словацким ученым Яном Геркелем в трактате о «славянском языке» [1] Elementa universalis linguae Slavicae… Budapest, 1826. , который был утопической попыткой создать искусственный «всеславянскийязык». Его резко критиковал П. Шафарик, охарактеризовавший книгу как несостоятельную [2] Ottův slovnik naučny. Praha, 1897. T. 11. S. 172, . Сам Геркель применял слово «панславизм» только к области лингвистики и не вкладывал в него никакого политического содержания. Последнее появилось позднее, на фоне усилившейся антироссийской пропаганды в западноевропейских странах, особенно в Англии и Франции, а с конца 30- начала 40-х годов XIX века и в германских землях. По времени это совпало с усилением мадьяризаторской политики в Венгерском королевстве, в ходе которой стремление словацкого народа к развитию своего языка было охарактеризовано как стремление к образованию единой славянской нации во главе с Россией. Так появилась ложная альтернатива — либо мадьяризация, либо потеря свободы и подчинение России. В таком именно смысле этот термин был впервые употреблен в статье К. Крамарчика «Чешско-славянские герои панславизма в Левоче», опубликованной в венгерском журнале «Таршалкодо» 14 ноября 1840 г. [3] Подробности см: Волков В.К. К вопросу о происхождении терминов «пангерманизм» и «панславизм». В кн.: Славяно-германские культурные связи. М., 1969, с. 25-69 Он сразу же вызвал шумную полемику и стал боевым лозунгом в борьбе против словацкого национального движения.

Поскольку аналогичные обвинения были выдвинуты и в адрес ведущих деятелей чешского национального движения, борьба вышла за пределы Венгерского королевства и привлекла внимание австрийских правящих кругов и германского общественного мнения. Появившиеся статьи в германской прессе, сопровождавшиеся дальнейшими домыслами и вымыслами, вынудили Ф. Палацкого и П.И. Шафарика выступить в начале 1841 г, с опровержениями обвинений в их адрес. Однако это только подлило масла в огонь и способствовало распространению данного термина. Заложенная в нем тенденциозность, где сознательно смешивались воедино стремления славянских народов к развитию своей культуры и подозрения в захватнических планах России, делали его удобным инструментом для различных политических спекуляций. Особое распространение он получил в немецкой прессе пангерманского толка накануне революции 1848 г., а также в последующие десятилетия, особенно в годы германской «мировой политики». Использовали его впоследствии и гитлеровцы. Он до настоящего времени бытует в русофобской прессе на Западе и в тех странах, где имеются такие течения. Именно такая живучесть заставила нас обратить внимание на место и обстоятельства его происхождения. Для российских читателей это представляет несомненный интерес.

Революция 1848 г., охватившая ряд европейских государств, в том числе и Австрийскую империю с входившим в нее Венгерским королевством, получила в истории название «весны народов» и пробудила надежды словацких политических деятелей на обретение автономии на основе этнического признака. Но мадьярские революционеры игнорировали и отвергали такие требования, тогда как австрийские власти использовали их лишь в тактических целях и после поражения революции постарались поскорее забыть об их существовании. В таких условиях в середине XIX века развивалась деятельность Людовита Штура, другого выдающегося словацкого общественного и культурного деятеля. Он расходился с Я. Колларом в вопросах развития словацкого языка и литературы, но был горячим сторонником сотрудничества славянских народов, которое он рассматривал в рамках формулы «единство в многообразии». Именно Л. Штур способствовал кодификации словацкого литературного языка, что встречало одобрение со стороны таких виднейших российских славистов как И.И. Срезневский и О.М. Бодянский.

В 50-е годы XIX века И.И. Срезневский, который был тогда главным редактором академического журнала «Известия Отделения Русского языка и словесности», опубликовал ряд памятников словацкого народного творчества и популяризировал научные труды словацких ученых — Я. Коллара, П.Й. Шафарика, М. Гатталы и др. Л. Штур, с которым он был весьма дружен, еще ранее писал ему об этом замысле: «Всех нас, словаков, очень порадовало твое намерение издавать наши словацкие повести и рассказы, а также песни и предания жителей Татр. Ты хорошо сделаешь, если напишешь трактат об особенностях словацких говоров, так как ни у кого другого нет столь богатого опыта и такого богатого количества материалов» [4] Listy L’udovita Štúra. Bratislava, 1954. D. I. S. 354. .