Борис Башилов - Масоны и заговор декабристов

Между Рылеевым, Каховским и Якубовичем, - по определению Цейтлина, создалась "кошмарная атмосфера". "Рылеев все время подкармливал денежными подачками будущего цареубийцу. Каховский временами начал подозревать, что Рылеев предназначает его на роль наемного убийцы и догадки были близки к омерзительной истине".

VI. ТИРАНОУБИЙЦА № 1

"...В укромном уголку за трельяжем беседовала парочка: капитан Якубович и девица Теляшева, Глафира Никитична, чухломская барышня, приехавшая в Петербург погостить, поискать женихов, двоюродная сестра Наташина.

Якубович, "храбрый кавказец", ранен был в голову; рана давно зажила, но он продолжал носить на лбу черную повязку, щеголяя ею, как орденскою лентою. Славился сердечными победами и поединками; за один из них сослан на Кавказ. Лицо бледное, роковое, уже с печатью байронства, хотя никогда не читал Байрона и едва слышал о нем.

Перелистывал Глашенькин альбом с обычными стишками и рисунками. Два голубка на могильной насыпи:

Две горлицы укажут Тебе мой хладный прах.

Амур над букетом порхающий:

Пчела живет цветами, Амур живет слезами.

И рядом - блеклыми чернилами, старинным почерком: "О, природа! О, чувствительность!..."

"...- Ну, полно! Расскажите-ка лучше, капитан, как вы на Кавказе сражались...

Якубович не заставил себя просить: любил порассказать о своих подвигах. Слушая можно было подумать, что он один завоевал Кавказ.

- Да, поела-таки сабля моя живого мяса, благородный пар крови курился на ее лезвие! Когда от пули моей падал в прах какой нибудь лихой наездник, я с восхищением вонзал шашку мою в сердце его и вытирал кровавую полосу о гриву коня...

- Ах, какой безжалостный! - млела Глашенька.

- Почему же безжалостный? Вот если бы такое беззащитное создание как вы...

- И неужели не страшно? - перебила она стыдливо потупившись.

- Страх, сударыня есть чувство русским незнакомое. Что будет

- то будет, вот наша вера. Свист пуль стал для нас наконец, менее чем ветра свист. Шинель моя прострелена в двух местах, ружье - сквозь обе стенки, пуля изломала шомпол...

- И все такие храбрые?

- Сказать о русском: он храбр, - все равно что сказать: он ходит на двух ногах.

- Не родился тот на свете.

Кто бы русских победил! патриотическим стишком подтвердила красавица.

Одоевский подойдя незаметно к трельяжу, подслушивал и, едва удерживаясь от смеха, подмигивал Голицыну. Они познакомились и сошлись очень быстро.

- И этот - член Общества? - спросил Голицын Одоевского, отходя в сторону.

- Да еще какой! Вся надежда Рылеева. Брут и Марат вместе, наш главный тираноубийца. А что, хорош?

- Да, знаете, ежели много таких...

- Ну, таких, пожалуй немного, а такого много во всех нас.

Чухломское байронство... И каким только ветром надуло, черт его знает! За то, что чином обошли, крестика не дали, Готов царей низвергнуть с тронов И Бога в небе сокрушить, как говорит Рылеев".

Что можно сказать по поводу этого портрета Якубовича, нарисованного Д. Мережковским.

Во-первых, что это позер и фразер. Во-вторых это типичный мелкий честолюбец, из числа которых обычно комплектуются ряды революционных организаций. Это люди лишенные данных чтобы играть какую-нибудь значительную роль в существующем обществе.

Снедаемые завистью к более одаренным людям, они готовы на какое угодно преступление, готовы состоять в какой угодно организации, лишь бы "играть роль".

"От Якубовича на расстоянии несло фальшью, он слишком театрален", - пишет Цейтлин.

VII. ТИРАНОУБИЙЦА № 2

"...Там, в углу у печки, стоял молодой человек с невзрачным, голодным и тощим лицом, обыкновенным, серым, точно пыльным лицом захолустного армейского поручика, с надменно оттопыренной нижней губой и жалобными глазами, как у больного ребенка или собаки, потерявшей хозяина. Поношенный черный штатский фрак, ветхая шейная косынка, грязная холстинная сорочка, штаны обтрепанные, башмаки стоптанные. Не то театральный разбойник, не то фортепьянный настройщик. "Пролетар", - словечко это только что узнали в России.

В начале спора он вошел незаметно, почти ни с кем не здороваясь; с жадностью набросился на водку и кулебяку, съел три куска, запил пятью рюмками; отошел от стола и, как стал в углу у печки, скрестив руки по-наполеоновски, так и простоял, не проронив ни слова, только свысока поглядывал на спорщиков и ухмыляясь презрительно.

- Кто это? - спросил Голицын Одоевского.

Отставной поручик Петр Григорьевич Каховский. Тоже тираноубийца. Якубович - номер первый, а этот - второй..." "- Берегись, Рылеев: твой Каховский хуже Якубовича. Намедни опять в Царское ездил.., - говорит Бестужев Рылееву.