Густав Шульц - С английским флотом в мировую войну

18-го октября «Iron Duke» был отправлен в Кромарти, чтобы закончить установку добавочной броневой защиты башен и выполнить ряд других ремонтных работ. Я решил на это время уехать в Лондон. Перед отъездом из Кромарти мне случилось обедать у командира порта адмирала Пирса. Он рассказывал, что в начале октября сюда прибыли несколько транспортных пароходов с русскими и сербскими добровольцами, войска эти направлялись из Архангельска на Салоникский фронт. Русские команды были хорошо обмундированы и имели бодрый вид, но сербские добровольцы прибыли в сплошных лохмотьях; люди были бледны и бессильны, как будто после долгой голодовки.

Эскадра линейных кораблей типа «R» в походе.

Эшелоны промаршировали через Инвергордон на вокзал, откуда их отправили экстренным поездом на юг, по всей вероятности, в Дувр. На вокзале им раздали чай с бутербродами. Во время шествования эшелонов по городу их сопровождали шотландские девушки и выражали необыкновенное воодушевление, что вовсе не в обычае у англичан. Девушки быстро подружились с солдатами, шли с ними рука об руку по улицам и меняли свои платки и ленты на мундирные пуговицы. При сходе добровольцев с пароходов на берег в Инвергордоне произошел инцидент, ясно показывавший, что люди прибыли из революционной России. На одном из пароходов добровольцы решительно отказались сами выгружать следовавший с ними груз. Они объяснили это тем, что не хотят перебивать у портовых рабочих ту работу, для которой в городе должны существовать особые экспедиторские конторы. Капитан над портом поручил им передать, что в Инвергордоне, как в военной гавани, уже с начала войны не функционируют экспедиторские конторы и также нет вольных рабочих. «Комитет» парохода обсуждал затем этот вопрос в двухчасовом заседании и вынес резолюцию, что переноска грузов не входит в число обязанностей солдата. Чтобы как-нибудь выйти в конце концов из создавшегося положения, капитан над портом прислал команду английских матросов, которые и выполнили разгрузку парохода.

В ночь на 27-е октября на следующий день после моего приезда в Лондон немецкая эскадрилья больших гидропланов типа «Gota» совершила налет на Лондон. В 11 часов вечера раздался рёв тревожных сирен, и все постояльцы гостиницы, где я остановился, поспешили укрыться в комнатах и коридорах нижнего этажа. Многие женщины и мужчины были только в халатах, некоторые даже в ночных сорочках, купальных балахонах и туфлях. Я и жена моя остались в нашей комнате наверху: мы не считали опасность слишком большой и проводили время за вечерним чаем. Напротив гостиницы, во дворе Британского музея, были незадолго перед тем установлены зенитные пушки. Резкий звук их выстрелов в такой непосредственной близости неприятно действовал на нервы. Горничная неоднократно стучала к нам в дверь и предупреждала, что оставаться в верхнем этаже опасно. Незадолго перед тем, как стрельба окончилась, явилась сама управительница отеля, и нам пришлось тогда подчиниться её настояниям и сойти вниз. Я вышел на улицу, чтобы поискать осколки наших собственных гранат, это было любимое занятие уличных мальчишек в Лондоне. Тотчас после воздушных налетов они отправлялись на розыски и на следующий день продавали эти осколки городским жителям, как воспоминание о бомбардировке. Вскоре мне действительно удалось найти несколько осколков, и я вернулся с ними в гостиницу, где все по-прежнему еще толпились в среднем коридоре нижнего этажа. Немецкие бомбовозы прошли как раз над нашим зданием, одна из бомб упала в Рессель-сквере, в 200 шагах расстояния от гостиницы, но, к счастью, не разорвалась.

На следующий день можно было прочесть в газетах, что в налете участвовало около 12 больших аппаратов. Большинство их, однако, не дошло до городской черты Лондона и должно было повернуть обратно из-за сильного заградительного огня зенитных батарей, плотным кольцом окружавших весь город. Число убитых и раненых при налете жителей было ничтожно, всего десять каких-нибудь человек. Население не верило, однако, ни газетным сведениям, ни официальным сообщениям, считая, что они стремятся лишь успокоить общественное мнение; все были уверены, что число пострадавших несравненно больше. Слухи эти находили веру и в образованных кругах общества, так, например, мой бывший командир Клинтон-Бейкер всецело доверял им и в качестве неопровержимых доказательств показывал мне письма от своих родных и знакомых.