Александр Чудинов - Жильбер Ромм и Павел Строганов. История необычного союза

Выходит, что идею поездки на юг выдвинул все-таки Ромм. И сделал это тогда, когда проживал во французском представительстве, воспользовавшись гостеприимством своих друзей-дипломатов – графа Сегюра и шевалье де ла Колиньера. Не они ли и посоветовали ему этот маршрут путешествия? Ведь если у самого Ромма не было, по крайней мере судя по имеющимся у нас источникам, оснований для предпочтения именно этого направления, то французским дипломатам тогда было просто необходимо знать, что происходит на юге России.

В Европе разгорался политический кризис. Император Иосиф II выступил с предложением обменять свои владения в Нидерландах на Баварию, чему резко воспротивилась Пруссия. Запахло войной. Россия, союзник Австрии, тоже начала военные приготовления, но очень скоро французы заподозрили, что кризис в Германии служит для Екатерины II лишь прикрытием, а настоящая ее цель – под шумок произвести переброску войск на юг и подготовить новый разгром Турции, традиционно входившей в сферу влияния Франции. В дипломатической корреспонденции между Версалем и французским посольством в Петербурге весной и летом 1785 г. эта тема стала доминирующей. Министерство требовало точных сведений, способных подтвердить или опровергнуть подобные опасения, Сегюр в ответ жаловался на недостаток информации, поступавшей из Причерноморья. «Несомненно, что Россия держит свои лучшие войска на юге, – сообщал он в депеше от 1 апреля 1785 г. – …Предпринятые правительством меры предосторожности и недостаточное развитие торговли и связи между различными частями империи лишают нас возможности получить точную информацию о планируемых или предпринимаемых действиях в удаленных от столицы провинциях» [510]. О том же речь шла и в депеше Сегюра от 16 апреля: «Трудно судить по происходящим сейчас военным приготовлениям о том, когда императрица сможет приступить к осуществлению своего грандиозного плана, поскольку на юге все приготовления уже завершены: там нет недостатка ни в войсках, ни в артиллерии; тем более легко ошибиться относительно передвижений, предпринимаемых для того, чтобы их объединить, поскольку большую часть времени, пока полк находится на марше, о его местонахождении в Военную коллегию не сообщается. Генералы, которые должны командовать войсками, узнают об этом лишь накануне отъезда» [511]. Впрочем, и в последующие месяцы сюжет не потерял актуальности. Постоянное ожидание русского броска на юг оставалось кошмаром французской дипломатии до самого начала русско-турецкой войны 1787–1791 гг. Учитывая подобные обстоятельства, нельзя не задаться вопросом: а не принял ли Ромм свое решение о поездке на юг по согласованию с Сегюром и Колиньером, которые так нуждались в информации из этого региона?

Сопоставление переписки Ромма с Колиньером и с А.С. Строгановым подтверждает такое предположение. В процитированном выше пассаже великий князь Николай Михайлович опередил события, утверждая, что Ромм покинул Петербург, имея договоренность со старшим Строгановым о путешествии в Крым. В действительности Ромм впервые сообщил графу о намерении совершить такую поездку лишь в письме из Киева от 19 октября 1785 г.:

Господин граф, мы видели здесь г-на Салтыкова Сергея Николаевича, который сможет передать Вам новости о Вашем сыне. Он нам рассказывал о Таврии как о волшебной стране. То, что я о ней узнал, вызвало у меня горячее желание совершить туда путешествие, если только Вы, как и я, сочтете, что подобная поездка в благоприятное время года может быть сколько-нибудь полезной для Попо [512].

Разрешение А.С. Строганова пришло в начале 1786 г.: Павел поблагодарил за него отца в письме от 1 февраля [513]. Колиньер же знал о задуманной Роммом поездке в Крым еще за полгода (!) до того, как разрешение на нее было получено, и даже за месяц до того, как оно было запрошено. В письме Ромму от 25 сентября 1785 г. шевалье сообщал о скором возвращении в Крым ученого-натуралиста К.И. Габлица и выражал уверенность, что Ромм его там, конечно же, встретит [514]. Иначе говоря, посещение Крыма Ромм наметил еще задолго до того, как запросил у графа Строганова формальное на то согласие, и Колиньер с самого начала знал об этом маршруте.

Учитывая все сказанное, уже не покажется удивительным, что в путевых записках Ромма не раз встречаются указания на посещение им российских воинских частей, расквартированных в Крыму, причем каждый раз отмечается общая численность их личного состава и число заболевших; тщательно фиксируются количество и класс военных кораблей на стапелях Херсона и в порту Севастополя [515]. Едва ли столь дотошный интерес к подобному предмету можно объяснить обычной любознательностью.