Роман Ключник - ЖЕСТОКИЕ РОМАНТИКИ ПРОТИВ КРОВАВЫХ ГЕГЕМОНОВ. Том 7.

Сталин в глазах Ленина и всего Центрожида был надежным нерусским. Старые большевики и исследователи биографии Сталина прекрасно знали то, о чем сегодня избегают говорить фанатичные сталинисты — в юности Сталин неоднократно конфликтовал с русскими учителями, их ненавидел, и в целом ненавидел Российскую империю как угнетательницу грузинского народа, якобы поработителя Грузии, и с этой позиции начал борьбу с российскими властями. И делами Сталин доказал свою надежность: и на фронтах гражданской войны, и безжалостно топя под Царицыном баржи с русским «старыми» спецами, и беспощадно уничтожая русское Терское казачество и их семьи. Напомню из предыдущей книги — выдержка из протокола заседания ЦК Советов Терской области: «Постановили:... 1) Не разрешать казакам уборку озимых хлебов... 4) Предложить Чеченскому окружному исполкому немедленно вселить чеченцев во все станицы, откуда выселены казаки...» (ЦГА РСО).

Обращаю внимание — первым пунктом этого постановления коммунисты обрекали казаков на голодную смерть, морили голодом. «Когда красные ворвались на Северный Кавказ, возобновился геноцид казаков — на этот раз терских. 1,5 тысячи семей на Тереке объявили «контрреволюционными» и репрессировали. 11 станиц решено было отдать «революционным» чеченцам и ингушам. Их население — 70 тысяч казаков, подлежало депортации. Окружив станицы и хутора, людей выгоняли из родных хат и под конвоем повели на север. Но «упростили» проблему. По пути каратели и «революционные» ингуши набросились на беззащитные колонны, принялись рубить и резать без разбора пола и возраста, ударили пулеметы. Дорога на Беслан была завалена трупами казаков, казачек, их детей», — отметил в своей книге историк В. Шамбаров. Как специалист по Кавказу весь этот кошмар с русскими казаками курировал И. Сталин, который докладывал главному палачу — Ленину: «Выселено в военном порядке пять станиц. Недавнее восстание казаков дало подходящий повод и облегчило выселение, земля поступила в распоряжение чеченцев. Положение на Северном Кавказе можно считать устойчивым.» (РЦХИДНИ, из исследования Н. Нарочницкой).

«Что русские? Всем хороши, но не хватает одного — твердости. А наше спасение именно в этом», — говорил В.И. Ленин-Бланк об обманутом, побежденном, оккупированном народе. Ленин хвалил Бронштейна, его кровавую безжалостную беспощадность — называя её твердостью. Но и Сталин был надёжно «тверд», и Ленин это знал, ценил.

Только после тяжелейшей мировой войны вместе с русскими против Запада, Гитлера, и впечатленный подвигом и характером русского народа, Сталин стал искренне симпатизировать русским, стал лояльным к русским, а в какой относительной степени была у него эта любовь к русским — говорит убийство им элиты русских в этот период в «ленинградском деле» — Кузнецова, Вознесенского и пр. Можно в разной степени идеализировать Сталина, но без понимания вышеизложенного невозможно правильно понять многие действия Сталина до 1945 года.

Особенно остро стала тема национальности вождя после 1921 года — после Кронштадта, пролетарских и крестьянских восстаний и после смерти Ленина в атмосфере сильного антисемитизма «масс» и членов партии. Если бы Ленин не картавил, то был бы совсем похож на русского, хотя его и так, к удовольствию многих, ошибочно воспринимали как русского. Кого поставить после смерти Ленина: своего, надежного, похожего на русского? — Смешного дедушку Калинина или непредсказуемого Бухарина? Кого — свадебным генералом, русской афишей? Остальных русских из команды захватчиков — опасно. Бронштейн-Троцкий рвался к власти, но этот кровавый палач, тиран и деспот быстро бы «пережал» и спровоцировал бы очередной всенародный беспощадный взрыв-погром, в том числе и Красной армии. Например, свидетель тех событий еврейский идеолог и знаменитый историк С.М. Дубнов был за «мягкую», умеренную «перестройку» Российской империи и был категорически против брутальных кровавых методов Ленина и Бронштейна и в своем дневнике в 1919 году писал: «Предвижу ужасы Пророчества Достоевского. «Евреи погубят Россию» станет лозунгом мести. Положение наше ужасно: желаем избавиться от большевиков, хотя знаем, что избавление принесет, прежде всего, еврейский погром».

Об этом «цейтноте» думали многие, в том числе и Сталин, который, скорее всего, был уверен, что нашел оптимальное решение этой проблемы. Для многих умеренных и даже относительно гуманных евреев, типа Шимона (Семёна) Дубнова, и даже для многих здравомыслящих гегемонов, — в атмосфере тех лет, в той ситуации Сталин был оптимальным временным компромиссом, которым руководит партия. — Пусть не еврей, но убежденный марксист, проверенный русской кровью большевик и нерусский — нацмен, и к тому же — женат на еврейке, а это также важная деталь.