Лев Прозоров - Русские герои. Святослав Храбрый и Евпатий Коловрат. «Иду на вы!» (сборник)

Державец – правитель.

« – Княгиня Февро… – начал он, склоняя голову » – линия седой княгини взята из вышеупомянутой «Повести о Петре и Февронии» – истории о жизни князя и ведуньи из лесной деревни Ласково, ставшей его женой-княгиней и родившей ему двоих детей.

Заходных – западных.

Поруб – тюрьма.

Кат – палач.

Ночная мара – морок, видение, кошмар.

Заборола – крытые галереи для стрелков наверху крепостных стен.

Кощуны – языческие мифы.

« Поганых кумиров » – идолов, языческих богов. Здесь и далее слово «поганый» и его производные употребляются в основном в значении «язычник, языческий» и пр.

«… имя, нашептанное повитухой в закоптелой баньке » – на Руси и веками позже описываемых времен рожали в бане, там и нарекали имя детям.

Весь – деревня.

Ласково – родная деревня Февронии.

Обдериха – банный дух женского рода, считался опасным.

Удельница – злой дух в виде сороки или птицы с женской головой, опасен для беременных, рожениц и новорожденных. Норовят подменить ребенка (иногда еще во чреве матери).

Аксамит – драгоценная ткань.

Летник – женское платье с широкими рукавами.

« …переданную когда-то в той же баньке в глухую ночь на Карачун Силу » – передача силы и колдовские посвящения традиционно совершались в бане же.

Карачун – зимний солнцеворот, самая длинная ночь в году.

Наузы – амулеты, в том числе – колдовские узлы.

Противусолонь – против часовой стрелки, против движения Солнца.

Агрепена Ростиславовна – княгиня Рязанская, погибла во время взятия Рязани Батыем.

Думцы – участники думы, княжеского совета.

Узорочье – украшение. В «Слове о разорении Рязани Батыем» «узорочьем Рязанским» названы погибшие в битве за город воины.

Юрий Ингоревич – великий князь Рязанский.

« Кто в безумной гордыне вздумал своей бренной рукой остановить десницу гневного Вседержителя » – упоминания о «бессмысленности» сопротивления нашествию, якобы «каре Господней за грехи», сохранились в летописях.

Праведный царь Иоанн – по странному совпадению , как раз накануне монгольского нашествия с территории Византии разошлись во множестве списков рассказы о некоем могучем и праведном владыке где-то на Востоке, христианине Иоанне. Именно с ним первое время ассоциировались монголы у европейских христиан.

Впрочем, это очень быстро прошло – при первом же близком знакомстве с «праведностью» пришельцев.

« И оцепенев, внимали горожане голосу человека, недавно спешно покинувшего еще не обложенный врагом град ». Тверская и Новгородская летописи сообщают, что епископ рязанский покинул еще не осажденный город. «Сказание о разорении Рязани Батыем» называет его среди погибших в городе. Это дало мне возможность создать сей образ – образ типичного православного архиерея времен нашествия – далекий от всякого героизма. Вот что говорит Е. Е. Голубинский в своей «Истории русской церкви»: «Если полагать, что обязанность высшего духовенства – епископов с соборами игуменов – долженствовала при данных обстоятельствах состоять в том, чтобы одушевлять князей и всех граждан к мужественному сопротивлению врагам для защиты своей земли, то летописи не дают нам права сказать, что епископы наши оказались на высоте своего призвания; они не говорят нам, чтобы при всеобщей панике и растерянности раздавался по стране этот одушевляющий святительский голос».

Он не просто «не раздавался», здесь маститый церковный историк щадит средневековых архипастырей. Они повально бежали из русских городов, бросая свою паству на произвол судьбы, на кровавую «милость» завоевателей. «Пастыри» бросали «стадо Христово», «отцы духовные» бросали «детей», «кормчие» бросали «корабли». Не последними – первыми.

Глава русской церкви митрополит Иосиф в самый год Батыева нашествия бежал, оставив свою кафедру. Ростовский епископ Кирилл «избыл» монголов в Белоозере. Епископы Галичский и Перемышльский остались живы после взятия монголами их городов (Звонарь, 1907, № 8, с. 42–43.). Добавлю от себя, что и Черниговский епископ пережил взятие и разорение своего города.

Справедливости ради надо отметить, что один-единственный пример епископа, до конца вдохновлявшего людей на сопротивление, всё же был – это Митрофан Владимирский, погибший в соборе города с его последними защитниками.