Александр Ушаков - Сталин. По ту сторону добра и зла

«Тяжкие, незаслуженные избиения мальчика, — писал о Сталине друг его детства Иосиф Иремашвили, — сделали его таким же жестоким и бессердечным, как его отец». Но гораздо хуже было то, что теперь он был уверен: человек, которому должны подчиняться другие, должен быть именно таким, как его отец. И именно поэтому, по словам того же Иремашвили, «в нем выработалась глубокая неприязнь ко всем, кто был выше его по положению». «С детских лет, — писал он, — целью его жизни стала месть, и этой цели он подчинил все».

Неудивительно, что опыт первых ле,т жизни, которые Сталин провел среди отбросов общества: воров и других антисоциальных элементов, когда он и сам, по сути, мало чем отличался от «кинто», как называли грузины уличных босяков, не мог не породить в нем целые психологические комплексы, от которых он так и не смог избавиться до конца жизни. И именно поэтому Сталин был груб, невоспитан и очень тяжел в общении. Потому постоянно и крыл матом, несмотря на свое прекрасное знание русской литературы. Да и в революцию он пришел под влиянием этих самых комплексов, движимый скорее озлоблением против всех и вся и ненавистью к власть имущим, нежели идеалистическими представлениями или преданностью идее.

Не встречая ни в ком сочувствия, Сталин никому не доверял уже с самых ранних лет (да и сам не вызывал доверия) и всегда считал, что лучшим способом решения любых проблем была «хорошая драка». Огромную роль в его последующем отношении к людям играла и мстительность, которая объяснялась далеко не одним его кавказским происхождением. Исключительная память не только на Толстого и Чехова, но и на обиды позволяла ему вынашивать эти самые обиды годами. Что он продемонстрировал уже в школе.

А однажды он поразил своих товарищей, обсуждавших, какой день можно считать удачным, заявив: «Для меня это тот день, когда у меня возникает остроумный замысел виртуозной мести врагу и мне удастся блестяще довести его до конца, прийти домой и спокойно уснуть». И что особенно поражает, так это даже не рассуждения о сладкой мести, а то, что после этого он мог совершенно спокойно уснуть. В свое время сам Ленин будет говорить о его грубости как о «пустяке, который может приобрести решающее значение».

Конечно, с годами Сталин пообтесался, и все же грубость всегда оставалась одной из основных черт его характера. И ему ничего не стоило выплеснуть всю злость на того, кто действовал ему на нервы. При этом он резко, буквально в минуту, мог навсегда изменить свое отношение к тому или иному человеку. Что крайне печально сказывалось на судьбе этого самого человека после того, как Сталин получил абсолютную власть.

Отсутствие должного воспитания и грубость сыграли определенную роль и после того, как он попал в окружение ближайших соратников Ленина, многие из которых провели долгие годы за границей и умели вести себя.

И, конечно, Сталин испытывал известный комплекс неполноценности, общаясь с Троцким, Каменевым, Бухариным, Луначарским, на фоне которых он выглядел диким провинциалом. Особенно если учесть, что все эти люди, и в частности Троцкий, считали его в общем-то «азиатом» и смотрели на него сверху вниз. Да и как можно называть человека, который при всех мог бросить в жену апельсиновой коркой или окурком. Впрочем, трудно требовать от людей, для которых мессией являлся пролетариат, чего-нибудь другого и весьма сложно представить себе, как на званом ужине Лавр Георгиевич Корнилов швыряет в свою супругу куском селедки.

Отсюда шла и та неприязнь, которую сам Сталин, в свою очередь, испытывал ко всем превосходившим его по уровню образования и воспитания людям, к той легкости и непринужденности, с какой они беседовали на самые сложные политические темы и излагали свои мысли на бумаге.

И, как знать, не потому ли с таким желанием и страстью он избавлялся от всех этих «писателей», как он презрительно называл тех, кто долгое время жил в эмиграции. И, конечно, куда лучше чувствовал себя среди таких людей, как Ворошилов, Молотов и тот же Маленков. Он не только чувствовал себя выше их на голову, но и не давал им учиться. Как это было с тем же Ворошиловым, когда Сталин на его вопрос о том, когда же он будет учиться сам, написал ему: «Никогда!»

Безусловно, такое окружение еще скажется как на самом Сталине, так и на стране. Но тогда, в конце 1920-х и в середине 1930-х годов, он вряд ли думал об этом. А вот то чувство недоверия ко всем и вытекавшей из него скрытности, которые Сталин вынес из детства, в конечном счете сыграли на него. С самых ранних лет он научился держать свои замыслы в себе, и те, кто хорошо его знал в 1920-е годы, впоследствии с изумлением, а многие и с испугом поняли, какой образ вынашивала в себе эта «самая выдающаяся посредственность партии», это «серое пятно», как называл его Суханов.