Александр Ушаков - Сталин. По ту сторону добра и зла

Принимал Сталин и самое действенное участие в возвращении так называемого наследства Шмидта, которое находилось на хранении в кассе Социал-демократической партии Германии. Да и в 1913 году он, по всей видимости, тоже был озабочен добыванием денег для пополнения партийной кассы. И если верить Г. Уратадзе, то именно он в то время был «главным финансистом российского большевистского центра».

Находясь в силу своего положения больше в тени, Сталин редко выступал на митингах и собраниях. Тем не менее он и подобные ему люди обладали куда большим партийным влиянием, поскольку именно в их руках сходились практически все те невидимые нити, благодаря которым и шла вся революционная работа. Именно они доставали деньги и держали их в своих руках, вербовали жандармов и государственных чиновников, занимались разведкой и контрразведкой.

Но в то же самое время Сталин обладал многими личными качествами, которые позволили ему стать в партии в 1917 году тем, кем он стал. И к началу революции в большевистской партии числилось всего несколько человек с таким партийным стажем, как у Сталина. «Ленин, — писал Троцкий, — ценил в Сталине характер: твердость, выдержку, настойчивость, отчасти и хитрость как необходимые качества в борьбе». Красин отмечал его «дьявольскую смекалку и хитрость, помноженную на осторожность».

«Коба, — вторил ему Н. Жордания, — был всегда спокоен, замкнут, даже голоса не повышал, на оскорбления сразу не реагировал, но не забывал и ждал удобного момента, чтобы отплатить сторицей».

«От других большевиков, — вспоминал Р. Арсенидзе, — Коба отличался, безусловно, большой энергией, неустанной работоспособностью, непреодолимой страстью к властвованию, а главное, своими огромными и своеобразными организаторскими способностями».

Конечно, очень многое из того, чем занимался до революции и с кем'был связан Сталин и по сей день остается тайной за семью печатями. Тем не менее можно без особого преувеличения предположить, что все сказанное выше является лишь видимой частью айсберга, и Сталину очень многое приходилось скрывать, в чем нет ничего удивительного. И было бы куда более странным, если бы человек, добывавший для партии деньги и возглавлявший партийную разведку и контрразведку, вдруг поведал бы всему миру всю подноготную своей так и оставшейся для многих тайной деятельности.

Как нет ничего странного и в том, что он с такой легкостью переиграет такие блестящие умы, какими считались в партии Каменев, Бухарин и Троцкий. Да, они умели говорить и писать, но куда им было тягаться в умении вести тайную борьбу с человеком, который целых восемнадцать лет ходил по краю пропасти, из которой веяло могильным холодом. И без всякого преувеличения можно говорить о том, что все эти «писатели», как их с известной долей иронии и презрения называл сам Сталин, были в сравнении с ним маленькими детьми...

Да, все это догадки и предположения, но ничего невероятного в них нет. Как нет ничего унизительного для самого Сталина, который добывал для партии деньги... Созданная для расследования дела об экспроприации комиссия выявила ее участников, и все они были исключены из партии. Коба оказался в сложном положении: на него косились меньшевики и в любой момент могли арестовать власти.

Нависла опасность и над Сергеем Яковлевичем Аллилуевым, который в те дни много помогал Кобе в его противоборстве с меньшевиками. Однако в конце концов ему пришлось срочно уехать в Петербург. «В конце июня, — вспоминал он, — по совету товарищей я направился к Кобе. Коба с женой жил в небольшом одноэтажном домике. Я застал его за книгой. Он оторвался от книги, встал со стула и приветливо сказал: «Пожалуйста, заходи». Я сказал Кобе о своем решении выехать в Питер и об обстоятельствах, вынуждающих меня предпринять этот шаг. — Да, надо ехать, — произнес Коба. — Житья тебе Шубинский (бакинский градоначальник. — Прим. авт.) не даст. Внезапно Коба вышел в другую комнату. Через минуту-две он вернулся и протянул мне деньги. Видя мою растерянность, улыбнулся: — Бери, бери, — произнес он, — попадешь в новый город, знакомых почти нет. Пригодятся... Да и семья у тебя большая.

Потом, пожимая мне руку, Коба добавил: — Счастливого пути, Сергей!»

Они расстались друзьями, и никто из них даже не мог предположить, что пройдет еще совсем немного времени, они породнятся, а потом Сталин расправится со всей «большой семьей» Сергея.