Александр Ушаков - Сталин. По ту сторону добра и зла

Я не могу считать такого товарища своим первым заместителем. Эту шифровку я посылаю только вам троим. Я ее не послал Молотову, так как я не верю в добросовестность некоторых близких ему людей. Я вас прошу вызвать к себе Молотова, прочесть эту мою телеграмму полностью, но копии ему не передавать».

Можно себе представить, с какой радостью зачитал Маленков (или Берия) страшное, по своей сути, послание Сталина не «дорожившему интересами» государства Молотову и что тот чувствовал, слушая летевшие в него, словно булыжники, сталинские обвинения. И причины на то были. За время войны он и Берия значительно укрепили свое положение и создали между собой своеобразную связку, поскольку никаких «блоков» и «союзов» Сталин вокруг себя не терпел. И теперь они делали все возможное, чтобы оторвать от вождя таких старых и испытанных бойцов, как Молотов и Каганович. Как и всегда в таких случаях, в ход шли любые провокации, которые назывались «борьбой за власть». Ведь уже многим было ясно: быстро стареющий Сталин долго не протянет.

Сегодня уже никто не скажет, кто, выражаясь современным языком, «сливал» на Запад информацию о плохом самочувствии Сталина. Тем не менее принято считать, что сделано это было по линии ведомства Берии.

Возможно, это так, и Лаврентий Павлович любыми правдами и неправдами пытался сбросить Молотова. А заодно бил и по Жукову, которого ненавидел всем своим существом и который со своим огромным авторитетом в армии и народе мог ему помешать в его будущей борьбе за власть. Берия прекрасно понимал: очень скоро начнется драка за власть, и такой человек, как Жуков, может сыграть в ней решающую роль. Особенно, если будет стоять во главе армии.

Значит, надо было как можно дальше и быстрее удалить маршала от эпицентра всех будущих событий. И вряд ли Хрущев ошибался, когда говорил, что все гонения на прославленного полководца были организованы Берией. Да и как иначе объяснить, что в статьях западных газет и журналов, которые Берия так заботливо отсылал Хозяину, постоянно фигурировали фамилии Жукова, Булганина и Жданова. В то время как он сам и близкий к нему Маленков по каким-то ведомым только западным продажным писакам причинам не были упомянуты в этих публикациях ни разу.

Если так оно и было, то Лаврентий Павлович хорошо знал, по какому месту бить, и по странному стечению обстоятельств на Западе стали появляться статьи об «ожесточенной закулисной борьбе за власть между маршалом Жуковым и министром иностранных дел Молотовым», которые, как писала «Чикаго трибюн», «пытаются занять место Сталина». При этом западная печать то и дело упоминала о плохом здоровье Сталина, а швейцарская «Базлер нахрихтен» дошла до того, что со ссылкой на «некие турецкие дипломатические источники» сообщила... о его кончине!

Вряд ли Сталина интересовала вся эта чепуха, которую тассовцы назвали «инсинуацией турецких мерзавцев в швейцарской газете», но вот от кого на Запад попадала информация о его плохом здоровье, его не могло не интересовать. Особенно если учесть, что в Вашингтоне ожидали «официального опровержения сообщения, согласно которому состояние здоровья генералиссимуса Сталина вызывает опасение».

Сталин прекрасно помнил, какая возня началась среди ближайшего окружения Ленина при первом же известии об ухудшении его здоровья, и нисколько не сомневался в том, что и сейчас собранные в его кремлевскую банку пауки начали плести свои сети. И можно себе представить ужас Молотова, когда он прочитал в английской «Дейли геральд»: «На сегодняшний день политическое руководство Советским Союзом находится в руках Молотова!»

Если умелым режиссером всей этой драмы был действительно Берия, то он своего добился. Сталин был еще не настолько слаб, чтобы над ним можно было глумиться. Даже сейчас он мог одним движением руки расправиться с кем угодно, и то, что сам Молотов, как черт от ладана, открещивался только от одной мысли о том, что именно ему суждено занять его место, уже не принималось в расчет.

Однажды после обильных возлияний Сталин как бы невзначай вдруг заметил, что очень устал, ему трудно управлять огромной страной и скоро он отойдет от дел. «Пусть теперь Вячеслав поработает, — не спуская пронзительного взора с Молотова, заметил он. — Он помоложе...» Не на шутку испуганный Молотов завел речь о невозможности заменить вождя и о том, что Сталин еще силен и может многое.

Сталин слушал «Вячеслава» и... не верил ни единому его слову. Да и чего они стоили, эти самые слова? Сколько раз он сам произносил их только для того, чтобы скрыть свои истинные мысли. Он прожил в политике долгую жизнь, и за все это время не видел ни одного политика с открытой душой, включая самого Ильича. В следующий раз он проверил Молотова, а заодно с ним и Микояна еще более жестоким образом. Во время обеда на юге, где Сталин проводил отпуск, его помощник Поскребышев вдруг заявил: