Александр Ушаков - Сталин. По ту сторону добра и зла

Когда-то молодого Сталина поразило то, что Ленин появился на съезде партии точно в назначенное время. Что, на его взгляд, было не солидно. И теперь он показал, как должен приезжать куда бы то ни было государственный деятель его уровня. Только с опозданием.

Извиняясь перед Трумэном, Сталин сослался на затянувшиеся переговоры с китайцами. Тот сделал вид, что поверил, и выразил свое великое удовольствие от знакомства с генералиссимусом. Этот психологический прием Сталин повторит в Потсдаме еще не раз, и член английской делегации сэр У. Хейтер позже скажет: «Сталин все время опаздывал на заседания, и нам приходилось долго ожидать его прибытия...»

Трудно сказать, насколько это было правдой, но ходили слухи, что настоящей причиной опоздания Сталина в Потсдам была отнюдь не его мания величия и не переговоры с китайцами. А перенесенный им всего за несколько дней до открытия конференции инфаркт. Тем не менее советский вождь казался настолько бодрым и уверенным в себе, что личный врач Черчилля Моран записал в своем дневнике: «Нам нечего противопоставить настойчивости и упорству Сталина...»

17 июля 1945 года одетый в белый парадный китель с золотыми погонами и в темно-синие брюки с двойными лампасами, Сталин вошел в небольшой серый особняк в пяти минутах ходьбы от дворца бывшего германского кронпринца Вильгельма. Именно здесь союзникам предстояло решать все вопросы послевоенного устройства Европы. Если же называть вещи своими именами, то в Потсдам приехали торговцы политикой, каждый из которых хотел урвать как можно больший кусок. И не важно чего — территории, политического влияния или тех самых денег, которые назывались мудреным словом «репарации»...

Рузвельта на этой встрече уже не было, и умершего президента США заменил Трумэн: Конечно, он не шел ни в какое сравнение с тем полуживым Рузвельтом, которого привозили в Ялту. Однако отсутствие политического опыта не могло заменить никакое здоровье. Трумэн оказался совершенно не готовым к переговорам такого уровня и выделялся в Потсдаме лишь своим двухбортным костюмом.

Черчилль прибыл в Потсдам настолько сдавшим, что надо было удивляться уже не тому, как он будет вести столь сложные переговоры, а как он вообще добрался до Потсдама. Впрочем, до окончания конференции он не доработает, и интересы Великобритании, а вместе с ней и всего Запада будет отстаивать лидер победивших на выборах лейбористов Эттли. «Как же ничтожна западная демократия, — едва слышно скажет Сталин Молотову, когда новоиспеченный британский премьер впервые войдет в зал заседаний, — если дает право менять великого Черчилля на жалкого Эттли...»

Как и всегда, конференция сразу же превратилась в самый обыкновенный торг, и Сталину очень пригодились его «настойчивость и упорство». Не обошлось и без конфликтов. Один из них разгорелся из-за германского военного флота, большинство кораблей которого уже попало в руки союзников. Но стоило только Сталину, который с помощью полученных им от Германии кораблей намеревался создать мощный океанский флот, потребовать свою «долю», как Черчилль высказался против. С трудом сдерживая раздражение, Сталин напрямую спросил британца, почему он отказывает СССР в получении его в общем-то законной части флота.

— Я не против, — ответил Черчилль. — Но раз вы задаете мне вопрос, вот мой ответ: этот флот должен быть потоплен или разделен.

— А вы сами за потопление или за раздел? — последовал новый вопрос советского лидера.

— Все средства войны — ужасная вещь, — уклончиво ответил Черчилль.

Сталин едва заметно усмехнулся. По каким-то ведомым только ему причинам британский премьер имел в виду только те «средства», которые имелись у других государств.

— Если господин Черчилль предпочитает потопить флот, — резко произнес Сталин, — то он может потопить свою долю, я же свою топить не намерен!

И вот тут-то Черчилль сделал непростительную ошибку, с вызовом заявив:

— В настоящее время почти весь германский флот в наших руках!

— В том-то и все дело, — усмехнулся Сталин. — Именно поэтому нам и надо решать этот вопрос...

На следующий день вокруг германского флота разгорелась новая и еще более ожесточенная дискуссия. И в конце концов, разгневанный Сталин заявил:

— Я бы хотел, чтобы была внесена ясность в вопрос о том, имеют ли русские право на одну третью часть военно-морского и торгового флота Германии. Мое мнение таково, что русские имеют на это право, и то, что они получат, они получат по праву. Я добиваюсь только ясности в этом вопросе. Если же мои коллеги думают иначе, то я хотел бы знать их настоящее мнение. Если в принципе будет признано, что русские имеют право на получение трети военного и торгового флота Германии, то мы будем удовлетворены...