Александр Ушаков - Сталин. По ту сторону добра и зла

Это были люди его круга, и даже при всем своем желании Ленин не мог скрыть этого. И, конечно, вся эта возня вокруг Троцкого действовала Сталину на нервы. Дело было не только в ревности. Так или иначе Ильич бил его по самому больному месту — по самолюбию. И, как знать, не в те ли летние дни 1917 года в Сталине зародилась та самая ненависть ко всем этим людям, которая таким страшным образом найдет выход после его возвышения.

Справедливости ради, надо заметить, что в своей неприязни к «борцу с фальшивыми мускулами», как Сталин называл Троцкого, он был не одинок. Упомянутая выше Балабанова очень тонко уловила эту неприязнь. «Теперь, — писала она, — большевики относились к нему не менее враждебно, чем до его обращения. Некоторые из них чувствовали себя ущемленными потому, что вынуждены были признать в нем лидера; другие подозревали, что в действительности он не полностью перешел в новую веру и в глубине души все еще оставался еретиком...»

Да, так оно, наверное, и было, и вряд ли Лев Давидович стал убежденным марксистом. И причины его сближения с Лениным были намного проще. «Ему не приходилось более довольствоваться абстрактными идеями и теориями, — объясняла их сближение Балабанова. — Теперь он мог видеть, как они обретают реальность, превращаясь в чаяния живых человеческих существ, полных надежды на лучшее будущее и уверенных, что цель не только достижима, но и весьма близка...

Атмосфера победы... придала ему жизненных сил, вдохновляла на новые споры, давала не только внутреннее удовлетворение, но и ощущение собственной избранности, обеспечивала все новые и новые возможности для выхода его неукротимой энергии и открывала новые сферы, где он мог применить свой продуктивный ум.

Он уже более не ощущал себя ненавистным «контрреволюционным» меньшевиком — теперь он стал героем революции, которая должна была вот-вот одержать триумфальную победу и обессмертить его имя, золотыми буквами вписав его в книгу истории».

А вот так ли уж был нужен Ленину Троцкий — большой вопрос. И, говоря откровенно, будь его воля, он вряд ли стал обхаживать Троцкого. Вся беда Ильича как раз и заключалась, по всей видимости, в отсутствии этой самой воли. И вряд ли можно сомневаться в том, что Троцкого Ленину навязал все тот же Парвус, точно так же, как он навязал его ему в 1902 году.

В России назревали грандиозные события, и в большевистском руководстве Парвусу был нужен свой человек. Им мог стать только столь близкий к нему Троцкий, и, как знать, не собирался ли, в конце концов, «купец революции» вообще заменить Владимира Ильича на Льва Давидовича? Особенно, если учесть его более чем прохладные отношения с вождем всех пролетариев. Конечно, Ленин понимал недовольство своего окружения его сближением с Троцким и тем не менее снова предложил его в качестве руководителя новой партийной газеты. Однако и на этот раз его предложение было отклонено.

Принято считать, что летом 1917 года Сталин ушел в тень. На самом деле это было далеко не так. И в мае, и июне он провел колоссальную работу по налаживанию отношений с многочисленными социальными группировками.

Да, он не произносил громких речей и не потрясал воображение толпы так, как это делали Троцкий и другие записные ораторы партии. Но то, что он делал, было не менее, а возможно, и более важно. Ведь именно он вел основную работу среди солдат и рабочих по организации демонстраций против войны и установил тесные связи с фронтовыми комитетами.

Да, на первый взгляд его работа была не видна, она не отличалась ни блеском, ни пышностью, с какой обставлял свои выступления Троцкий. А если она чем и выделялась, так лишь монотонностью и повседневностью. Бесконечные встречи, беседы и уговоры, а когда надо, то и подкуп, обещания и угрозы — все это было утомительно и незаметно. Но благодаря именно этой повседневной черновой и очень утомительной работе все чаще и чаще стали раздаваться призывы покончить с немощным Временным правительством.

И именно Сталин явился главным организатором назначенной на 10 июня демонстрации, призванной впервые по-настоящему проверить Временное правительство на слабость. Да, откровенно говоря, и грешно было не попытаться сбросить совершенно беспомощное Временное правительство.

Выступление должно было пройти под лозунгами передачи власти Советам и так или иначе провоцировало Керенского на ответные действия. Конечно, инициатива выступления исходила от вождя, но сделано это было благодаря стараниям Сталина так, что в случае неуспеха никто не смог бы даже заподозрить Ленина в организации массовых беспорядков. И как-то само собой получилось так, что первыми о выступлении заговорили члены Военной организации, которая руководила большевистскими партийными организациями в армии и на флоте с апреля 1917 года и во главе которой стоял Н. Подвойский.